Герой своего времени
Завтра день памяти Каныша САТПАЕВА.
40 лет назад, 31 января 1964 года, ушел из жизни этот удивительный
человек, которому суждено было стать знаковой фигурой в истории своей
страны. Первый геолог-казах, открывший огромные запасы меди Жезказгана
и марганец Жезды, организатор и первый президент Академии наук Казахстана,
первый академик Академии наук СССР из республик советского Востока,
лауреат Ленинской и Государственной премий, кавалер четырех орденов
Ленина. Не случайно на исходе 20-го столетия Каныш Сатпаев был назван
"Человеком века".
Человек со звезды
Когда
знакомишься с биографией Каныша Имантаевича Сатпаева, невольно утверждаешься
в мысли - наверное, правда, что судьбами людей кто-то руководит свыше,
и у каждого человека есть свое предназначение. Дочь Каныша Сатпаева,
Меиз Канышевной, которая, как и отец, всю свою жизнь отдала геологии,
сказала мне по этому поводу вот что: "Когда я была молодой, мы
любили отдыхать в Абхазии, в Гудаути на Черном море. Там есть легенда,
поясняющая, почему столь прекрасна эта земля. Когда Бог делил землю,
он забыл про абхазов. И потом из своих личных угодий дал им этот поистине
райский уголок земли. Эту легенду я переиначила так: когда бог поделил
землю и взглянул что же досталось казахам (а надо сказать, что я выросла
в Центральном Казахстане, в Карсакпае - это даже не степь, где ковыль,
трава и цветы, это каменистая пустыня), то увидел, что там вообще
ничего не растет. И чтобы люди смогли жить в этих суровых краях, он
положил в землю несметные богатства. А потом послал Человека, который
должен их найти и научить людей, как пользоваться этими богатствами.
Ведь если проследить жизнь моего отца, то несмотря на все ее сложности,
взлеты и падения, его словно вела судьба: когда надо - она указывала
правильный путь, когда надо - оберегала".
Действительно, разве мог подумать сын скотовода-кочевника из далекого
казахского аула, что ему будет суждено войти в историю Казахстана?
Каныш Имантаевич рос в сказочно прекрасной стране детства, наполненной
красотой голубых озер, гранитных скал, березовых и сосновых рощ Баян
- аула. Необыкновенно поэтически сказал об этом академик К. Джумалиев:
"Каныш с детства любовался нагромождениями гор, слушал как бормочут
горные потоки по ущельям, дышал терпким, как весенний кумыс, воздухом,
настоенным на травах и цветах. Суровая и нежная, взыскательная и ласковая
природа Казахстана баюкала его, растила ему орлиные крылья".
Поначалу жизнь его складывалась в какой-то степени традиционно: сельская
школа, двухклассное училище в Павлодаре, Семипалатинская учительская
семинария. Потом Каныш Сатпаев учил ребятишек в сельской глубинке;
молодого энергичного парня назначили даже народным судьей в Баян-Аульском
районе. Что и говорить, биография удачливая для провинциала, но не
более того. Все началось с казалось бы случайного совпадения обстоятельств,
которые счастливым образом вмешались в судьбу Каныша Имантаевича.
"Летом 1921 года в аул, где тогда жил и работал отец, приехал
лечиться от туберкулеза профессор Томского технологического института,
известный геолог Михаил Антонович Усов, - рассказывает Меиз Канышевна.
- Они познакомились, и Усов буквально заразил отца геологией, поэтому
тот все бросил и уехал учиться. Блестяще сдав экзамены в Томский технологический
институт, отец был зачислен студентом геологоразведочного отделения
горного факультета".
Как вспоминал академик Каюпов, ныне тоже покойный (он был из тех же
мест, что и К.Сатпаев), тогда в ауле говорили: "Скоро приедет
Имантай со своим сыном, который учится на геолога". И мы все
удивлялись: кто такой учитель - понимали, врач - понимали, судья -
тоже, а вот кто такой геолог? И специально поехали на него посмотреть".
После института завершилась пора юности. Началась большая дорога в
Большую жизнь.
- У отца было необыкновенно обостренное чувство ответственности перед
народом, перед государством, - говорит Меиз Канышевна. - Он поистине
был героем своего времени, времени индустриализации. Он работал, как
бешеный, сутками, словно чувствовал, что жизнь ему отпущена короткая,
а дел много. Плюс ко всему он был гражданином, патриотом своей страны
в полном смысле этого слова.
- Это то, чего так не хватает многим нынешним государственным мужам.
- Да, и если отец знал, что это надо сделать, его невозможно было
остановить. Помню, в начале 60-х годов, в последние годы жизни, когда
он был уже очень болен и, я часто его сопровождала. В Московских командировках.
Тогда он пробивал открытие в Казахстане Института ядерной физики,
что стоило ему больших усилий, так как в Центре считали, что в этом
нет необходимости, потому что в Ташкенте был ядерный реактор, и этого
для востока страны достаточно. Помню в гостинице, поскольку я была
для него единственным слушателем, он доказывал, что без ядерной физики
настоящую современную науку делать невозможно. На этой почве отец
сотрудничал со Словенским, Курчатовым, которые очень помогали ему.
Портрет Курчатова даже висел у отца в президентском в кабинете.
Но окончательно вопрос решился только в кабинете председателя Совета
министра СССР Косыгина, как и судьба канала Иртыш Караганда. Дело
в том, что когда в Казахстане начала активно развиваться тяжелая промышленность,
возникла потребность в воде, особенно в Центральном Казахстане. Тогда
и появилась идея строительства этого канала - многие казахстанские
ученые выступали против этого проекта, считая, что в республике есть
много подземных вод, которые смогут решить проблему. Но отец доказывал:
подземные воды нельзя трогать для нужд промышленности, их надо оставить
для развития животноводства, обводнения городов и поселков. И он сумел
отстоять свою точку зрения. То есть, когда он был уверен, что это
действительно нужно, для народа, для государства он не останавливался
ни перед чем. А потом он был настолько обаятельным и эрудированным
человеком, что с его мнением считались в самых высоких кабинетах.
Божественная наука
Через всю жизнь Каныша Сатпаева прошли Жезказган, минеральные
ресурсы Казахстана и наука. По словам Меиз Канышевны, к ней у него
было особое отношение. В науке он видел мощный источник развития производительных
сил страны. В одной из своих статей он писал о преимуществах Академии
наук: "Сила Академии в том, что она составляет фокус, в котором
скрещиваются все науки, что она в целом представляет все отрасли науки".
Первого июня 1946 года в Алма-Ате состоялось торжественное преобразование
Казахского филиала Академии наук СССР в самостоятельную Академию,
(кстати, Сатпаев руководил этот филиал с середины 1941 года), возглавил
ее Каныш Имантаевич Сатпаев, который в ноябре этого же года был избран
академиком АН СССР. Он стал первым академиком союзной академии из
всех республик советского Востока.
Уже через несколько лет республиканская Академия наук превратилась
в крупнейший научный центр страны. В ее составе работало 55 научных
учреждений, в том числе 20 институтов и 12 секторов, объединенных
в 4 отделения - минеральных ресурсов, физико-математических наук,
биологических и медицинских наук, общественных наук. Кроме того, 8
комплексных научно-исследовательских баз, обсерватория, Республиканский
ботанический сад, фундаментальная научная библиотека, издательство…
- Отец был как дирижер в оркестре, направляя работу научно-исследовательских
институтов на важнейшие задачи народного хозяйства. Сейчас, когда
эту систему сломали, каждый институт по отдельности такой мощной силы
уже не представляет, - с горечью говорит Меиз Канышевна. - Отец считал
самым главным то, что наука должна помогать народу, работать на страну.
- Многие наши нынешние академики, с которыми мне довелось говорить,
при всем их несколько придирчивом, на мой взгляд, отношении друг к
другу, считают Каныша Имантаевича единственным великим казахстанским
ученым. Причем, некоторые довольно категорично заявляют, что после
него серьезная наука в Казахстане закончилась.
- У меня создается впечатление, что Академию наук уничтожали планомерно,
и началось это тогда, когда вывели из подчинения Академии все институты,
что и стало началом конца. Парадоксально, но этого некоторые просто
не заметили, вероятно, ошибочно считая, что наука - это только академики.
Сейчас ходят слухи, что в Астане будет организовано нечто вроде Центра
фундаментальных наук. Но, по-моему, науку нельзя четко разделять на
фундаментальную и прикладную. И надо сказать, что отец никогда этого
не делал, он всегда подчеркивал теснейшую органическую связь прикладной
и теоретической ветвей науки. Ведь ученые - это те, кто занимаются
неизвестными явлениями природы, и расхожую теперь поговорку, что ученые
за счет государства удовлетворяют свое любопытство, я считаю просто
бессмысленной. Кому ничего неинтересно, тот ничего никогда и не откроет.
Все великие ученые были людьми увлекающимися, и порой наука, я в этом
убеждена, начинается именно с любопытства. При этом никто не думает:
это у меня фундаментальное исследование, а потом будет прикладная
часть.
В качестве примера я могу про себя рассказать. Много лет я, как и
мои родители, занималась, и занимаюсь до сих пор Джезказганом. В конце
50-х годов в джезказганских рудах открыли рений, (кстати,одним из
первооткрывателей рения была моя мама Таисия Алексеевна). Это очень
ценный элемент, очень тугоплавкий, поэтому и очень дорогой. Он используется
в космической промышленности: им покрывают обшивку ракет, спускаемых
аппаратов, чтобы она не горела при входе в плотные слои атмосферы.
Вскоре выяснилось, что Джезказган по рению - крупнейшее месторождение,
но при обогащении мы половину его теряем. Поэтому отец собрал специальную
научную группу, куда вошли и металлурги, и геологи, и обогатители
(я тоже в нее вошла), оснастили нас приборами для решения проблемы
комплексного использования этого элемента. И по ходу работ мне встретился,
на первый взгляд, казалось бы, обычный минерал - барнит. Но почему-то
один попадался розового цвета, другой - желтого, третий -оранжевого.
Мне стало интересно, почему это? Ни о каком прикладном вкладе я тогда
и не думала. Но этот интерес заставил меня начать досконально изучать
барнит с помощью различных приборов, копаться в научной литературе,
читать английские журналы. В итоге выйти на новые представления о
генезисе месторождения, происхождении джезказганских руд. Мы не находим
новые рудные залежи, потому что неверно ведутся поиски: надо бурить
поперек определенных рудных зон, а не по равномерной сети, как делалось
раньше. К счастью, в этом году в Джезказгане начали бурение скважин
по моим рекомендациям. Надо сказать, это очень сложно, потому что
верхние горизонты месторождения уже отработаны, бурение через пустоту
идти не может, пришлось спустить станок под землю и бурить из горных
выработок. Спасибо руководству корпорации "Казахмыс", которое
осуществило эти планы. И уже появились первые положительные результаты.
То есть, "чистая теория" вывела меня на самую, что ни на
есть прикладную практику. Понимаете, никакой ученый заранее не знает,
куда могут привести его исследования.
- Когда Каныш Имантаевич создавал Академию наук, там все шло в едином
блоке - и "чистая" наука, и прикладная.
- Мне жаль, что восемь томов отцовских работ, которые мы издали несколько
лет назад к его столетию, сейчас, наверное, никто не читает. А ведь
он был одержим любовью к Казахстану, хотел видеть свою страну и свой
народ высококультурными, богатыми и процветающими. Ради этого он делал
все, порой казалось бы невозможное.
Ведь подумайте, в 1934 году казах из какого-то там забытого богом
Карсакпая сумел организовать сессию Академии наук Союза по Джезказгану!
Папе пришлось буквально отвоевывать будущность этого региона.
Борьба за большой Джезказган
Немного предыстории. После окончания в 1926 году Томского института
Сатпаев получил назначение на Джезказганское месторождение в Центральном
Казахстане. Он приехал туда вместе со своей молодой женой, сокурсницей
Таисией Алексеевной Кошкиной. Местом их жительства стал поселок Карсакпай,
где тогда шло строительство медеплавильного завода - первенца цветной
металлургии республики.
В те годы Карсакпай был практически оторван от внешнего мира. До ближайшей
железнодорожной станции Джусалы надо было ехать 400 км по безводной
и безлюдной степи. Каныш Сатпаев возглавил геологоразведочные работы
на Джезказганском медном месторождении, где еще недавно хозяйничали
концессионеры-англичане. Он считал, что Джезказган - очень перспективное
месторождение. А дело в том, что до него здесь проводили разведку
работники столичного Геолкома, у которых на этот счет была противоположная
точка зрения. Москва на Джезказгане по сути дела поставила крест.
Но уже к концу 1931года Сатпаев выдал свои прогнозы - Джезказгану
по выявленным запасам руды принадлежит первое место среди медных месторождений
Союза. Однако маститые геологи из Центра расценили эти прогнозы как
беспочвенную фантазию. И в феврале 1933 года финансирование геологоразведочных
работ было прекращено…
Началась долгая и упорная борьба за Большой Джезказган. Сатпаев смог
пробиться на прием к Орджоникидзе, который руководил тогда ВСНХ СССР.
Отстаивая перспективность месторождения, он доказывал и необходимость
строительства в этих краях железной дороги. Летом 1935 года по указанию
Орджоникидзе началось строительство железнодорожной ветки, но когда
Орджоникидзе умер, все снова заглохло. Сатпаев вновь поехал в Москву,
дважды побывал на приеме у наркома тяжелой промышленности Кагановича.
После чего появился указ о строительстве Джезказганского горно-металлургического
комбината.
Сатпаев вышел победителем в этой борьбе, более того, осенью 1940 года
он был награжден орденом Ленина, а за работу "Рудные месторождения
Джезказганского района" получил Государственную премию СССР.
