Продолжение

        Мне довелось в бытность курсантом, а потом и пилотом-спортсменом Казахского республиканского аэроклуба ДОСААФ СССР, каждый летный день видеть и слушать Балтабека Джетпысбаева. Тогда, во второй половине 50-х, он был у нас в аэроклубе замполитом. По-довоенному говоря, комиссаром.
        Но почему майор запаса Джетпысбаев выбрал наш аэроклуб?
        Тоже неспроста! Оказалось: для панфиловца Джетпысбаева наш аэроклуб был нечто вроде альма-матер. Дело в том, что параграф 2 подписанного 14 июля 1941 года генералом Панфиловым приказа № 001 о вступлении в должность комдива гласил: "Штаб дивизии разместить в помещении АЭРОКЛУБА (Пролетарская улица)".
        А начальником штаба нашего аэроклуба был родной сын главного героя историко-революционной эпопеи Снегина "В городе Верном" Павла Михайловича Виноградова, провоевавший в боевой авиации всю Великую Отечественную войну.
Вовсе никакой не летчик и не планерист, круглолицый Джетпысбаев, как все сильные и рослые, богатырского сложения люди, был очень добродушен и улыбчив. Часто покуривал. Карие глаза его всегда светились особой приветностью.
        Наверное, потому-то Джетпысбаев общий язык нашел сразу же почти со всеми курсантами. Не говоря уже о наших инструкторах.
        Джетпысбаев был очень начитан, знал массу песен (и необязательно фронтовых), всевозможных историй и анекдотов, народных и курсантских прибауток. Казах, он говорил на русском с небольшим приятным акцентом.
        Ввиду сложностей международной обстановки (англо-франко-израильская агрессия в Египте, танковая война на Синае и т. д.) он внушал нам необходимость углубленного изучения английского и французского языков. Ну если не в полном объеме, то их авиационной лексики.
        Тем, кто хотел сдать нормативы на второй спортивный парашютный разряд (25 прыжков с поэтапным их усложнением), чтобы открыть себе путь к заоблачному первому разряду, поручал подготовить 25 новичков-перворазников. Для их ободрения он тоже освоил парашют, его укладку, и после медицинского осмотра сиганул сам. Сначала с аэростата, а потом и с самолета Ан-2 на аэродроме у 70-го железнодорожного разъезда на пути к реке Или.
        А вот о том, что в 1941-м сам он, в одном из подмосковных боев за четверть часа (один на один!) сразу сжег три вражеских танка, никогда не говорил. А 17 июня 1944-го - это я уже сам позже раскопал - на артдивизион Джетпысбаева противник бросил 58 танков и 20 бронетранспортеров, чтобы помочь вырваться из окружения гарнизону города Вильнюса. Так и в этой неравной схватке Джетпысбаев лично подбил три танка, из них пару тяжелых "Пантер"!
        А еще я нашел в архиве письма Джетпысбаеву от его воспитанника, сына полка из героического поселка Крюково Славы Царькова. Чтобы воевать, он добавил себе годы. "Мой дорогой Балтабек! Мой самый лучший друг и воспитатель! Как были вы, так и остались с благородным, рыцарским сердцем. Ваше письмо прочел несчетно раз и сберегу до последних дней моей жизни. Я плакал от избытка нежных чувств. Я не герой. Я просто солдат Великой Отечественной..." - писал уже взрослый Царьков 4 ноября 1969 года Джетпысбаеву в Алма-Ату.
        Мы еще не раз виделись с Балтабеком и в редакции "Огней Алатау". Он неплохо владел пером, печатался у нас и в "Ленинской смене", составил военно-исторический труд "Казахстанцы в боях за Вильнюс"...
        Много лет спустя, уже после кончины его и Дмитрия Федоровича, я как-то рассматривал сложенную вдвое (и плотно склеенную) карту-схему боевых действий Панфиловской дивизии с 12 октября по 12 декабря 1941 года. То был архивный раритет с фамилией Джетпысбаева, ее чья-то армейская рука четко вывела красными чернилами в правом верхнем углу.
На календаре было 21 февраля 2002 года. Подумалось невольно: уже почти как год нет в живых Дмитрия Федоровича. А он, как никто другой, мог бы в мельчайших деталях растолковать мне про все эти обозначенные на карте красные и синие стрелы, большие круги и малые кружочки, про ромбы наших и германских танков, про вогнутые зубчатые дуги обороны и выпуклые - наступления и т. д., за которыми стояла вся реальная героика великого московского сражения. И вдруг, в какой-то неизъяснимый миг я почувствовал, будто сам Дмитрий Федорович молча подсказывает мне осторожно отогнуть этот плотно заклееенный краешек карты и заглянуть внутрь, что я тут же и сделал. И не зря. Снегинским почерком там, с оборота карты, на пожелтевшей от многих лет бумаге было записано: "Я увидел, как один человек (наш!) показывал немцам наши позиции. Ах, сволочь, убить! Схватил винтовку, но метров триста разделяло - не попал!" И чуть ниже в скобках пометка Снегина: "рассказ Балтабека".
        Сразу же стало понятно - какого Балтабека. Балтабек у Снегина был один. И Снегин у Балтабека тоже был один. Опять захолонуло душу и сердце...
        Как сказал близкий друг и Снегина, и Балтабека Баурджан Момыш-улы: "Ум дан многим, а сердце - не всем..."

Владислав ВЛАДИМИРОВ