Есть такая партия!
Сегодня в Алматы состоится учредительный
съезд народной партии “Алга, ДВК!”
Собрав 50 тысяч заявлений, как того требует закон, организаторы новой демократической партии намерены направить все необходимые документы в регистрационный комитет министерства юстиции. Одна из важнейших задач съезда – принятие программы партии. Обсуждение этого документа состоялось в южной столице накануне.
Александр АЛЕНИЧЕВ, текст
Валерий ШИПУЛИН, фото
Для участия в презентации проекта программы партии “Алга, ДВК!” в одной из гостиниц южной столицы собрались представители общественности, члены оргкомитета, оппозиционные политики, журналисты, представители иностранных посольств.
Член оргкомитета по созданию партии Булат Атабаев во вступительном слове пояснил, что документ не является копией программы запрещенной по суду партии “ДВК”, это следующий шаг ее эволюционного развития.
Председатель оргкомитета Асылбек Кожахметов представил основные положения документа и заявил, что он разрабатывался с учетом проекта новой Конституции Казахстана, предлагаемой общественным движением “За справедливый Казахстан”. После этого началась дискуссия.
Особенный интерес к документу вызвал пункт программы, предлагающий объявить Казахстан нейтральной страной. По мнению демократов, это единственный путь выживания Казахстана, оказавшегося в сфере влияния мировых держав.
Нейтральный статус предусматривает неучастие в любых военно-политических блоках, отказ от отправки своих военнослужащих за пределы страны, ограничение военных расходов одним процентом от ВВП, проведение четко выраженной миролюбивой внешней политики и отказ от вмешательства во внутренние дела других государств. Некоторых присутствующих смутило то, что одно центральназиатское государство уже объявило о своем нейтралитете, однако назвать его островом стабильности и процветания в регионе не сможет даже самый смелый писатель-фантаст. Это государство – Туркмения.
Однако разработчики программы пояснили, что нейтральный статус не подразумевает автоматический тоталитаризм, и привели другой пример – Швейцарию, которую в попрании прав человека и авторитарности еще никто не упрекал.
Экономический блок программы особых вопросов и нареканий у собравшихся не вызвал – в него заложены те самые меры и принципы, реализацию которых объединенная демократическая оппозиция требует от правящего режима уже много лет. К примеру, это полная прозрачность крупных монополий, включая нацкомпании, отделение бизнеса от государственного аппарата, усиление борьбы с коррупцией и создание более мягких условий для развития малого и среднего бизнеса.
Только коммунисты в лице первого секретаря КПК Серикболсына Абдильдина засомневались в целесообразности существования частной собственности на землю. В программе ДВК говорится о необходимости приостановления продажи земли на пять лет. За это время предполагается создать реестр собственников, законодательно ограничить концентрацию земли в одних руках, создать условия, при которых люди, работающие на земле, могли бы сами выкупить свою кормилицу.
При этом “Алга, ДВК!” выступает за то, чтобы вернуть людям приватизационные инвестиционные купоны и разрешить приобретение земли на них.
Также коммунистам не понравилась программная фраза “советская административно-командная система в Казахстане не разрушилась, а трансформировалась в суперпрезидентскую политическую систему”. По мнению С. Абдильдина, если бы это было так, то никакой разрухи 90-х годов в стране бы просто не было. Зато идея о нейтралитете членам КПК очень даже импонирует – они сами думают о соответствующем дополнении собственных программных документов.
Немало вопросов вызвали также разделы программы, касающиеся национальных вопросов. Особенно много реплик прозвучало по поводу предложения ввести обязательное владение казахским и русским языками для всех государственных служащих.
Один из выступающих сообщил, что половина казахского этноса проживает за пределами Казахстана, подавляющее большинство этих людей русским языком не владеют. Приехав в страну, они, по мнению оратора, будут отсечены от госслужбы только по языковому признаку.
Разработчики заявили, что для того чтобы занимать какие-то должности, оралманам все равно придется пройти период адаптации, чтобы вникнуть в реалии казахстанской жизни. За это время они смогут изучить русский язык.
- Проблема касается не только казахов, живущих за рубежом и не знающих русского языка, – пояснил один из разработчиков программы, журналист Владимир Козлов. – Она также касается и многих граждан страны, не владеющих казахским. Вероятно и тем, и другим, чтобы занимать государственные должности, придется учить необходимый язык.
На том и порешили.
Политический блок программы также перекликается с чаяниями всех демократических сил страны. Документ, в частности, предусматривает принятие новой Конституции, отмену Закона “О первом президенте”, введение выборности судей, однопалатный парламент, принятие нового, соответствующего всем стандартам ОБСЕ Закона “О выборах”.
В целом коллеги по движению “За справедливый Казахстан” программу партии “Алга, ДВК!” одобрили.
- Многие моменты в полной мере соответствуют задачам нашего объединения, – сказал глава движения “За справедливый Казахстан” Жармахан Туякбай. – Наша главная задача – добиться демократизации нынешней системы и цивилизованных отношений между различными институтами общества. Однако, на мой взгляд, в программе мало говорится о внешнеполитической или внешнеэкономической жизни страны. Будем ли мы противиться глобализации или же поддадимся мировой тенденции? Нужно ли Казахстану вступать в ВТО?
И еще одно. Я как человек беспартийный могу сказать, что все программы демократических партий похожи одна на другую – все добиваются справедливости и демократизации. Поэтому я считаю, что “Демвыбор” должен определиться со своим лицом – либеральная это партия, социал-демократическая или какая-нибудь другая.
Предложения, которые возникали в ходе обсуждения, разработчики программы пообещали учесть. Однако окончательное решение по тому или иному вопросу будет принимать съезд.
Узбекские спецслужбы и армия совершили массовые убийства
Так оценены действия властей в Андижане
В Женеве был обнародован отчет миссии Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, которая была направлена в Кыргызстан для расследования обстоятельств трагических событий в Андижане13-14 мая 2005 года. Эксперты миссии провели интервьюирование беженцев – жертв и свидетелей расправы над мирными жителями. “Массовое убийство” – так охарактеризованы действия узбекских властей в отчете, представленном вниманию международной общественности.
Специалисты в области прав человека ООН из проведенных опросов получили четкие, последовательные и достоверные сведения, на основании которых ими были сделаны следующие выводы. Во-первых, 13 мая 2005 года вооруженные силы и спецслужбы Узбекистана совершили тяжкие нарушения прав человека, главным образом – права на жизнь. По показаниям свидетелей андижанских событий, факты нарушений говорят о массовом убийстве, имевшем место в этом городе.
Во-вторых, сделан ясный вывод о том, что демонстрация на площади Бабура являлась публичным выражением недовольства исходом суда над 23-мя предпринимателями, арест которых привел к неблагоприятным финансовым и личным последствиям для жителей Андижана и его окрестностей. Даже если эти события и могли представлять некоторую угрозу для правопорядка, военные ничего не предприняли для защиты человеческих жизней и предотвращения митинга на площади, подчеркивают эксперты.
Вооруженные силы и спецслужбы Узбекистана также не попытались использовать какие-либо ненасильственные способы убеждения и сразу применили огнестрельное оружие, не предупредив и не ограничив его использование против гражданских лиц. Тем временем факт захвата административных зданий и тюрьмы с освобождением заключенных не был полностью подтвержден представителями миссии и, по их словам, требует пояснения в ходе всестороннего расследования, которое должно быть проведено в ближайшее время международной комиссией.
Карательным акциям нет оправдания
Бюро по правам человека ОБСЕ обнародовало предварительный доклад по андижанским событиям
Сразу после драматических событий 13 мая 2005 года в узбекском городе Андижан Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) направило на имя действующего Председателя ОБСЕ запрос, в котором выразило обеспокоенность в связи с сообщениями о вопиющих нарушениях прав человека, включая предполагаемое беспорядочное убийство гражданских лиц.
В связи с тем, что информация о событиях в Андижане носила отрывочный, а порой и противоречивый характер, БДИПЧ, после консультаций с действующим Председателем, приняло решение направить группу экспертов по правам человека в Кыргызстан с целью проведения интервью с беженцами из Андижана, перешедшими через границу в Кыргызстан после упомянутых событий.
Результатом этого стал предварительный доклад о событиях в Андижане, в основу которого легли 44 углубленных интервью, проведенные группой экспертов БДИПЧ с беженцами из палаточного лагеря в Сузакском районе Кыргызстана близ узбекско-кыргызской границы в период с 26 мая по 2 июня 2005 года. Подавляющее большинство обитателей лагеря прибыли одной группой, покинув Андижан вечером 13 мая.
Информация “из первых рук”, полученная экспертами БДИПЧ от беженцев в ходе собеседований, перепроверялась путем сличения с информацией от других беженцев, а также, по возможности, из других источников. Данный доклад не преследует цель дать исчерпывающую картину событий 13 мая в Андижане, сопровождавшихся насилием, а излагает лишь фактическую информацию предварительного характера, полученную экспертами БДИПЧ от беженцев.
БДИПЧ предлагает следующие предварительные выводы, на основе анализа полученной информации.
1. Акции протеста по поводу судебного процесса над 23-мя предпринимателями ожидались, и о них было объявлено. Захват здания тюрьмы ускорил динамику развития ситуации ранним утром 13 мая. Вскоре к протестующим присоединились множество людей, не имевших отношения ни к судебному процессу, ни к силовым действиям предыдущей ночи. Митинг на пл. Бабура быстро перерос в трибуну для выражения давно назревавшего разочарования и недовольства населения экономической политикой властей, нищетой и несправедливостью. Митинг вскоре приобрел собственную динамику и направленность.
2. Судебный процесс над видными предпринимателями, который предшествовал событиям 13 мая и послужил их катализатором, проходил в отсутствие независимого и систематического мониторинга. Однако, основываясь на полученной информации, можно сделать вывод о том, что суд над 23-мя предпринимателями проходил с нарушением ряда норм справедливого судопроизводства. Судебный процесс взбудоражил андижанское общество, так как многие андижанцы зарабатывают на жизнь, работая в зарождающемся, хотя еще слабом частном секторе.
3. Вооруженные нападения на воинскую часть и здание местной тюрьмы – это те эпизоды, по которым БДИПЧ не удалось получить достаточно достоверной информации. При этом, безусловно, подобные действия являлись бы уголовным правонарушением и требовали решительных и незамедлительных действий со стороны правоохранительных органов в любой юрисдикции. Однако при этом какими бы ни были действия преступников, ответ служб безопасности должен быть соразмерным. Сила должна оставаться исключительным средством и применяться лишь в том объеме, в каком это разумно необходимо. Что же касается событий в Андижане, представляется, что применение силы в данном случае носило произвольный и несоразмерный характер, превышавший объем, реально необходимый для поддержания общественного порядка. По всей видимости, сотрудники служб безопасности периодически появлялись на площади и открывали беспорядочный огонь по собравшимся, в результате чего были убиты и ранены множество невооруженных граждан.
4. Есть основания для вывода о том, что чрезмерное применение силы службами безопасности привело к массовым нарушениям прав человека, в том числе права на жизнь и права на личную безопасность. Полученные свидетельства указывают на то, что внесудебные убийства невооруженных граждан, включая казни, по всей вероятности, происходили во время и сразу после митинга на площади. Согласно нормам международного права, чрезвычайные обстоятельства, в том числе наличие угрозы внутриполитической стабильности, а также любые иные чрезвычайные ситуации социально-политического характера не могут служить оправданием подобных карательных акций. Этот запрет на подобные действия должен иметь приоритет над любыми распоряжениями и указаниями органов государственной власти.
5. Полученные свидетельства говорят о том, что в течение дня органы безопасности неоднократно применяли силу против митингующих на площади, а также вооруженных людей, захвативших здание Хокимията. Нет никаких указаний на то, что в какой-либо момент в течение дня делались какие бы то ни было предупреждения – устные или в форме предупредительных выстрелов в воздух – прежде чем узбекистанские силы безопасности открыли огонь по толпе на пл. Бабура или прилегающих улицах.
6. Захват протестующими заложников, равно как и использование ими заложников в качестве живого щита при отступлении двумя группами с площади Бабура – действия, не имеющие оправдания. Однако в сложившихся условиях действия сил безопасности в отношении митингующих и неоднократное применение ими силы без соответствующего предупреждения и без призыва разойтись привели к эскалации ситуации до такой степени, когда протестующим не оставалось иного выбора – это была для них единственная возможность защитить себя. Все их попытки покинуть площадь блокировались, а попытки сдаться властям были оставлены без внимания.
7. Митинг на площади получил новый толчок, когда пришло известие о грядущем прибытии в Андижан президента Каримова. Роль президента Каримова в произошедшем остается неясной. Его первое публичное выступление после указанных событий состоялось лишь на следующий день в Ташкенте.
8. Информация, собранная БДИПЧ, не позволяет с точностью определить число жертв, однако представляется вероятным, что официальные цифры (несколько раз скорректированные) существенно занижены. На основе свидетельств опрошенных беженцев можно предположить, что число погибших 13 мая могло достигать 300-500 человек.
9. Беженцы в Сузакском районе Кыргызстана до сих пор пребывают в шоке, и многие из них опасаются за судьбу своих оставшихся на родине родственников и друзей, которых, как сообщается, службы безопасности заставляют воздействовать на беженцев с целью их возвращения на родину. Решение о возвращении беженцев в Узбекистан может быть принято лишь при предоставлении гарантий их личной безопасности, сохранности их жизни и здоровья. Получение таких гарантий представляется проблематичным, так как многих из беженцев правительство Узбекистана уже заклеймило террористами.
10. Состав обитателей лагеря беженцев разношерстен и отражает разнообразие состава митинговавших 13 мая на пл. Бабура. Много спекуляций возникло вокруг религиозной принадлежности организаторов и участников событий 13 мая в Андижане. Судя по информации, полученной БДИПЧ, нет никаких оснований полагать, что среди беженцев имеются люди, которых можно охарактеризовать как религиозных фанатиков или экстремистов. Можно утверждать, что некоторые из них не согласны с политикой узбекистанских властей. Самим беженцам известно, что на родине их официально заклеймили террористами и экстремистами. Судя по всему, эти термины широко используются властями безотносительно к каким-либо конкретным преступным действиям в связи с арестами предпринимателей и допросов их родственников, знакомых и бывших со стороны СНБ.
11. Многие из участников митинга на площади заявляют, что они сами были жертвами несправедливого судопроизводства, пострадали от безработицы и бюрократического произвола, негативно сказывающегося на частном предпринимательстве. То есть они представляют общее чувство бесправия и маргинализации населения Ферганской долины. Таким образом, митинг на пл. Бабура можно рассматривать как выплеск настроений и мнений населения в данной связи.
Приказано: задержать до выборов!
Власти стремятся не допустить даже условного освобождения Галымжана Жакиянова
Сейчас, когда до наступления у Галымжана Жакиянова права на условно-досрочное освобождение остается меньше трех месяцев, в отношении лидера “Демократического выбора Казахстана” повторяется то же, что и три с половиной года назад.
Тогда сверху был спущен политический заказ: посадить бывшего акима Павлодарской области как будто бы за хозяйственные преступления. Исполнять высокое распоряжение пришлось полицейскому ведомству, прокурорам и павлодарскому судье ТАРАСЕНКО (интересно, где же он теперь?).
С тем заказом исполнители, как мы все помним, справились буквально саморазоблачительно.
Теперь же заказ на “злобу дня” таков: найти у находящегося в колонии-поселении лидера оппозиции какие-то такие “злостные” нарушения, которые позволят подзадержать его в изоляции хотя бы до окончания президентских выборов.
Исполнять же этот заказ опять приходится средним и нижним чинам, и опять получается плохо, нечестно, да и попросту – стыдно!
Попытки найти у Жакиянова хоть какие-то нарушения режима не прекращаются и сейчас, но ключевым является эпизод еще 21 января, когда произошло водворение Галымжана в штрафной изолятор на двое суток. Не случайно именно эти незаконные (да и прямо инспирированные) действия администрации Жакиянов теперь обжалует в суде, тоже весьма и весьма саморазоблачительном.
Начнем с того, что такого в истории казахстанского судопроизводства еще не было: еще ни разу ни один осужденный не пытался защищать свои права в суде! Что о многом говорит, не правда ли?
Собственно, бытовую мудрость “зэков”, предпочитающих “вскрываться”, чем искать правду в наших судах, подтвердила и экибастузский судья К. Майлаякова, поначалу отказавшаяся принять иск на том потрясающем основании, что, дескать, надзор за соблюдением законности в зонах осуществляется только прокуратурой, куда и надо обращаться!
И только когда истец и его защита устроили судейским буквально ликбез, коллегия облсуда исторически-прецедентное определение судьи Майлаяковой отменила, после чего рассмотрение иска Жакиянова досталось… ей же.
И не зря: судья Майлаякова тут же сотворила еще один прецедент, назначив слушание этого дела не в суде, как положено, а… прямо в зоне, у “хозяина”, на которого и подан иск! Истец, конечно, заявил отвод такому судье, но руководство горсуда (конечно) оставило такого судью в деле. И “открытое” судебное заседание так и продолжилось в закрытой зоне.
Более того, перед тем, как начинать процесс, судья Майлаякова прямо-таки обреталась в кабинете начальника колонии А. Калыбаева (где и была обнаружена сенатором З. Батталовой).
Впрочем, процесс не закончен, и судья еще себя покажет, поэтому перейдем собственно к делу. Событийная канва такая.
В начале января у Галымжана разболелись зубы и настолько сильно, что в сопровождении одного из офицеров колонии он специально ездил в Павлодар, лечился у стоматолога, и тот записал, что лечение необходимо продолжать.
А 21 января он с утра явился на свое “рабочее место” – скотобазу, где на морозе у него опять заболели зубы, и он обратился к тем единственным двум “должностным лицам”, которые там находились: зоотехнику К. Даулетову и старшему скотнику
К. Турганбекову с просьбой разрешить ему сходить к месту жительства, чтобы принять имеющиеся там лекарства. Оба, разумеется, согласились.
Галымжан сходил, и менее чем через пару часов вернулся. Но до этого туда уже явились проверяющие в лице старшего прапорщика А. Кабанова и специально приехавшего из области капитана А. Махмудова.
Не застав Жакиянова (дом, где живет Галымжан, и вся степь до скотобазы отлично просматриваются с КПП, могли бы и не бегать так далеко по морозу), они начинают собирать “доказательства”, причем сознательно “левые”.
Так, у единственного “начальника” Жакиянова – старшего скотника Турганбекова они никаких объяснительных не берут, и вообще его существование замалчивают, поскольку тот сразу так им и сказал, что отпустил Галымжана за лекарствами.
Зоотехника же Даулетова приглашают в администрацию, где ему приходится написать вот что:
“... примерно в 8.45 ко мне подошел осужденный Жакиянов, работающий разнорабочим, и сказал, что у него болят зубы. Тогда я ему посоветовал обратиться к врачу за помощью. В то же время я его с работы не отпускал и не освобождал, так как не имею права, но, несмотря на это, осужденный Жакиянов самовольно покинул рабочее место. Прошу принять меры в отношении осужденного Жакиянова”.
На суде, кстати, К. Даулетов показал уже совсем другое:
“21 января Жакиянов был на работе. Из-за мороза у него разболелся зуб. В этот день начальник участка Нукенов Б. был в отъезде, поэтому Жакиянов обратился ко мне, чтобы отпроситься. Я не возражал. Только спросил, не возражает ли его старший – Турганбеков, и попросил Жакиянова, если кто спросит, на меня не ссылаться. А сослаться на старшего скотника Турганбекова. Еще я посоветовал ему обратиться к врачу.
Затем, когда меня вызвали в учреждение, я испугался ответственности, что отпустил Жакиянова. И вынужден был написать на него докладную об его отсутствии на рабочем месте. Потом его поместили в ШИЗО.
Сейчас я понимаю, что поступил неправильно. Поэтому хочу заявить о его невиновности и прошу отменить наказание, которое ему вынесла администрация учреждения. Я подтверждаю, что 21 января 2005 года он не был на рабочем месте по моему разрешению”.
А рассказ “забытого” проверяльщиками К. Турганбекова звучит так:
“…работаю в РГП старшим скотником. Со мной вместе работает осужденный Жакиянов Галымжан. 21 января примерно в 8.45 Жакиянов прибыл на рабочее место на скотобазу, где он был прикреплен ко мне. Мы работали в тот день на сеновале, грузили сено для скота.
Через какое-то время от сильного холода у него разболелся зуб, и он сказал, что ему нужно сходить за лекарствами к месту своего проживания, которое находится в 1,5 км от базы. Как старший скотник я разрешил ему покинуть рабочее место. Также я знал, что Жакиянову свое разрешение дал ветврач Даулетов Канат.
Где-то без пятнадцати двенадцать Жакиянов вернулся на базу. Пока он отсутствовал, приехали сотрудники КУИС и учреждения и стали брать со всех объяснительные, что Жакиянов покинул рабочее место без разрешения.
Я отказался дать такую объяснительную, потому что знал, что Жакиянов отпросился. После этого Жакиянова закрыли в ШИЗО, хотя он не является нарушителем.
Настоящим я хочу заявить, что Жакиянов в тот день отсутствовал на рабочем месте с 10 до 11.45 с моего разрешения по уважительной причине”.
Разумеется, никто из “проверяющих” не потрудился в тот момент зайти к самому “исчезнувшему” Жакиянову, потому что все “нарушение” тут же бы и рассыпалось. Вместо этого начальник учреждения подполковник юстиции А. Калыбаев сразу выносит “Постановление о водворении в штрафной изолятор” с такими словами:
“Осужденный Жакиянов допустил нарушение режима отбывания наказания, выразившееся в самовольном оставлении рабочего места с 10.30 до 12.00 без уважительной причины”.
Тут что ни слово – то не просто искажение истины, но еще и свидетельства глубоко укоренившегося в наших “исправительных” учреждениях правового нигилизма, да и просто откровенного непонимания и незнания Закона.
Поясним.
На самом деле работа осужденных где бы то ни было не имеет никакого отношения к режиму отбытия наказания.
Статья 24 Конституции гласит:
“Каждый имеет право на свободу труда, свободный выбор рода деятельности и профессии. Принудительный труд допускается только по приговору суда либо в условиях чрезвычайного или военного положения. Каждый имеет право на условия труда, отвечающие требованиям безопасности и гигиены, на вознаграждение за труд без какой-либо дискриминации”.
Никаких изъятий из этой конституционной нормы нет, и слово каждый безусловно относится и к осужденным тоже. К принудительному труду Галымжан Жакиянов не приговорен, чрезвычайного или военного положения в Казахстане тоже никто не вводил. Поэтому все трудовые отношения заключенного Жакиянова с предприятием “Енбек – Павлодар” определяются тем же самым Законом “О труде в Республике Казахстан”, что и для любого свободного гражданина.
Единственное дополнение к этому Закону – статья 99 Уголовно-исполнительного кодекса, которая гласит: “Все осужденные к лишению свободы обязаны трудиться в местах и на работах, определяемых администрацией исправительного учреждения. Осужденные привлекаются к труду на предприятиях исправительных учреждений, в государственных организациях или организациях иных форм собственности при условии обеспечения их надлежащей охраной и изоляцией”.
Ладно уж, не будем удивляться тому, что эта статья противоречит вышеприведенной норме Конституции, гарантирующей именно свободу труда, – в нашем правовом государстве такое не редкость. Но если даже поставить норму УИК выше Конституции (что в системе Адилет-министерства и практикуется), то и она не дает администрации колонии никаких прав вмешиваться в отношения “Работник-Работодатель”, включая контроль выхода на работу.
Более того, даже эта противоречащая Конституции статья все же предоставляет осужденному право трудиться в разных организациях, и Галымжан предлагал администрации колонии пять-шесть вариантов уже подписанных разными Работодателями трудовых договоров с ним, причем все варианты трудоустройства полностью соответствовали требованиям изоляции и охраны.
Но подполковнику юстиции Калыбаеву непременно нужно было заставить выпускника МВТУ и бывшего акима области трудиться именно разнорабочим на скотобазе. Понятно, что кому-то наверху очень хочется “отомстить” Жакиянову хоть таким образом, пусть и вразрез с собственным законодательством.
А в целом пример осужденного Жакиянова показывает, что в наших “исправительных учреждениях” фактически процветает давно запрещенный в мире рабский труд, причем под эгидой не какого-нибудь ведомства, а именно Министерства Справедливости!
Вообще, даже если рассматривать только формальную сторону “проступка” Жакиянова, то и документация по назначению ему двух суток ШИЗО просто убийственно саморазоблачительна.
Ему вменено самовольное оставление рабочего места без уважительной причины, хотя собранные самими проверяющими “доказательства” как раз свидетельствуют, что и причина более чем уважительная была, и все ее знали, и у всех своих “начальников” разнорабочий Жакиянов отпросился.
Кстати, отсутствие менее двух часов – это даже не прогул, для фиксации которого, по Закону, требуется не менее трех часов…
И далее, насчет “отсутствующей” уважительной причины: по утвержденному порядку, перед водворением в ШИЗО наказанного должен осмотреть врач или фельдшер, какового в колонии в Шидерты… попросту не оказалось. Специалиста заменили простой медсестрой, не имеющей должной аттестации ни по медицинской, ни по минюстовской линии, но и она в карточке осмотра зафиксировала зубную боль.
На следующий же день (когда произвол с ШИЗО получил огласку) начальство опять использовало ту же медсестру: якобы она потребовала выпустить Галымжана из-за острой зубной боли. Что подполковник Калыбаев и сделал с формулировкой по болезни. Собственноручно подтвердив тем самым, что наказал Жакиянова необоснованно и несправедливо.
Не наказал, а подверг издевательству – так будет точнее.
Напомним: вообще в отношения осужденного Жакиянова с его Работодателем начальство колонии-поселения вмешиваться не имеет права. Заставило трудиться именно в “Енбек – Павлодар”, и на этом свою миссию исполнило, все остальное определяется индивидуальным трудовым Договором.
С договором же этим – вообще и смех и грех…
Начнем с того, что подпись Жакиянова под этим Договором стоит такая: “С условиями и оплатой труда не согласен. Данный Договор вынужден подписать под давлением администрации колонии”. Такое вот “добровольное” трудовое “соглашение”.
Кстати об оплате: она проставлена размером 6600 тенге в месяц, хотя с 1 января минимальная заработная плата в Республике Казахстан составляла 7000 тенге, и уже по одной этой причине Договор с Жакияновым не имел законной силы. (Да и тех денег Галымжан ни разу не получал).
А вообще в Договоре написано много замечательных вещей из Закона “О труде”: и про обязанность Работодателя обеспечивать Работнику надлежащие условия труда, и про право Работника заключать, изменять и расторгать этот индивидуальный трудовой Договор.
И вот какое заявление на имя начальника Шидертинского участка “Енбек – Павлодар”
Б. Нукенова представил Галымжан Жакиянов суду:
“Согласно индивидуального трудового Договора, заключенного между Вами и мной, а также статьи 8.1 Закона “О труде в РК”, Работодатель обязан был обеспечить надлежащие условия труда. К сожалению, на скотобазе отсутствует пункт обогрева для работающих, не выдана спецодежда и обувь. Продолжение работы в таких условиях создает угрозу моему здоровью. В соответствии с Законом “О труде” Работник имеет право приостановить работу.
Кроме того, я неоднократно обращался к Вам с предложением прервать наши трудовые отношения. 2 декабря я написал заявление об увольнении, на котором Вы наложили визу “не возражаю”.
Однако до сих пор не издан приказ об увольнении. В связи с вышеизложенным прошу освободить меня от работы в холодное время года, поскольку есть угроза моему здоровью. В противном случае ответственность ляжет на Вас, как на непосредственного руководителя”.
И на этом заявлении стоит виза Нукенова: “Не возражаю”. И дата: “11 декабря 2004 года”. Другими словами, осужденный Жакиянов вообще мог не ходить на работу еще с декабря, и с прямого разрешения своего Работодателя.
Вот такая история, и независимо от решения суда мы с вами хорошо знаем, на чьей стороне здесь Правда.
Петр СВОИК
Так был ли трафик?
Почему офицер ГРУ находится за решеткой
“Помогите добиться справедливости и спасти брата!” С такими словами в редакцию газеты “Эпоха” обратилась алматинка Фарида ОРАЗАЛИЕВА. С самого начала нашего с ней разговора в памяти стали всплывать скандальные материалы некоторых СМИ 3–4-месячной давности. Версия следствия: гражданин Казахстана наладил трафик секс-рабынь в Турцию. Версия сестры подследственного: брата “подставили”.
есной несколько газет
раструбили сенсационную новость: в Алматы арестован офицер ГРУ МО РК Жанат Оразалиев. Ему в вину ставится то, что он якобы вместе с двумя гражданами Турции занимался трафиком девиц легкого поведения, и в этом ему содействовали двое граждан этой страны. Когда же его задержали, Жанат, дескать, предложил заместителю начальника Военно-следственного управления (ВСУ) МВД РК полковнику
Б. Эренценову взятку.
Было возбуждено уголовное дело, впрочем, немногим позже отмененное из-за недоказанности. Разведчику сменяют меру пресечения с ареста на залог, но вскоре опять водворяют за решетку – теперь уже в следственный изолятор КНБ РК. Там он находится и по сей день. Дальше мы будем рассказывать об этой истории со слов Фариды Оразалиевой.
Жанат с детства мечтал стать военным, быть защитником своей страны не на словах, а на деле. После девятого класса он поступает в “суворовскую” школу в Караганде, а после нее – в АВОКУ. Здесь в первый же год учебы его направляют в Турцию для прохождения обучения в Военной академии сухопутных войск в Анкаре.
Вернувшись после учебы в Казахстан, Ж. Оразалиев с радостью и огромным желанием приступает к службе в одной из воинских частей в Алматы. Только потом, когда Жанат был арестован, родные и друзья узнали, что он служит в ГРУ – полностью осознавая ответственность перед родиной, он даже с близкими не делился подробностями своей службы.
17 февраля его к себе в кабинет для беседы вызывает полковник Б. Эренценов. Здесь в деле появляется подполковник Ю. Гамаюнов. Жаната без составления протокола обыскивают, забирают личные вещи, под физическим давлением заставляют подписать “показания”, с которыми его даже не знакомят, и заключают в помещение отнюдь для этого не предназначенное.
Кроме этого его заставляют заплатить все имеющиеся в наличии на счету деньги за освобождение и прекращение дела. На следующий день Б. Эренценов на своей машине отвозит Ж. Оразалиева к банкомату, где Жанат снимает все имеющиеся на счету деньги (предназначенные для зарплаты своим подчиненным).
Вернувшись в кабинет, полковник Эренценов затевает разговор о деньгах, который записывался на пленку. Знакомясь с расшифровкой (сильно смазанной на ксероксе) аудиозаписи, не трудно сделать вывод, что Жаната “доят”.
Впрочем, деньги на момент, когда в кабинет ворвались люди с камерой, оставались у него в кармане, так что факта передачи взятки зафиксировано не было, и возбужденное было уголовное дело по части 2 статьи 312 УК РК (дача взятки должностному лицу) было прекращено. Правда, только через неделю.
Поздно вечером 18 февраля оперуполномоченный Ю. Гамаюнов доставляет старшего лейтенанта Оразалиева на гауптвахту военной полиции Алматинского гарнизона. Здесь в медицинской книге военной полиции фиксируются телесные повреждения и кровоподтеки на теле Жаната, его жалобы на избиение.
Тем не менее впоследствии разного уровня работники прокуратуры и ВСУ отвергали факты избиения, мол, он где-то в другом месте синяки набил и “пытается оправдать свои преступные действия”. Пока он сидел на “губе”, возникло несколько взаимопротиворечащих протоколов и постановлений.
4 марта он выходит на свободу под залог. Буквально через несколько дней семью Оразалиевых постигает горе – в автомобильной катастрофе погибает мама Жаната, спешившая в Алматы на встречу с сыном. Кстати, возбужденное было уголовное дело в отношении молодого человека, который в пьяном виде сбил Асемкуль-апай, было прекращено, о чем ее дети даже не были поставлены в известность.
Он поехал в Южный Казахстан для погребения и соблюдения всех законов шариата. Вернувшись в Алматы 19 марта, Жанат через день попадает в больницу с острым приступом аппендицита, а еще через пару дней его пристегивают наручниками к больничной койке – прокуратура вновь сменила милость на гнев и сменила меру пресечения с залога на арест.
Из больницы Ж. Оразалиев, не пройдя положенного курса реабилитации, направляется прямо в следственный изолятор КНБ, где он находился до последнего времени – две недели назад его без объяснений перевели в СИЗО на ул. Сейфуллина. В общем, газетная полоса не может вместить всех претензий Фариды Оразалиевой к следственным и надзорным органам республики.
“Я, как официально зарегистрированный защитник Жаната, – со слезами на глазах рассказывает Фарида, – около 200 раз обращалась с жалобами и заявлениями во многие государственные органы, два раза писала лично президенту РК Нурсултану Назарбаеву. Но все мои обращения либо оставались без ответа, либо госорганы занимались простым “отфутболиванием” моих жалоб. Это еще раз подтверждает невиновность моего брата и стремление некоторых чинов ВСУ МВД РК раздуть громкое дело. Мне не остается ничего, кроме как обратиться через вашу газету к казахстанцам, к президенту, ко всем тем, кто должен защищать права человека, офицера, гражданина Казахстана. Сегодня мы всерьез опасаемся за жизнь Жаната. Помогите спасти его!”
Мирас НУРМУХАНБЕТОВ
