Большой козырь все еще в прикупе
Предложение о радикальном решении национального вопроса в Казахстане
Перенос “цветных” революций на киргизскую почву означает начало общего процесса ухода несменяемых постсоветских президентских режимов теперь уже и в Центральноазиатском регионе СНГ. Что означает и окончание пятнадцатилетнего периода относительной стабильности, которую Ислам Каримов, Сапармурад Ниязов и Нурсултан Назарбаев поддерживали в собственных (в буквальном смысле) государствах. Причем пример Киргизии уже показал, что хотя бы относительно бескровными эти процессы у нас идти не могут, поскольку в условиях неразвитости гражданского общества население является не субъектом политики, а объектом сначала электоральных, а затем уже и митингово-протестных манипуляций противоборствующих сторон. Сторонами же конфликта выступают различные группировки, сформировавшиеся внутри самих правящих режимов, которые, по логике взаимной борьбы, обязаны максимально использовать самые сильные свои стороны и бить по самым уязвимым местам противника. Втягивая в такую борьбу каждый “своих” избирателей и активно-протестные слои населения.
Так, в Киргизии благодаря относительной слабости авторитарного правления Акаева соперничество лидеров внутрирежимных групп приобрело публичные формы еще при его правлении, что и привело к смещению президента, ставшего их общей мишенью. А поскольку киргизская оппозиция имеет в основе своей регионально-клановое деление, новый этап “демократического развития” Киргизии превращается в противостояние Южной (К. Бакиев) и Северной (Ф. Кулов) группировок, заведомо не имеющее быстрого и благополучного завершения.
В особо тоталитарных Узбекистане и Туркмении внутрирежимные кланы явно еще не проявлены, что делает ситуацию предстоящей смены режимов особо непредсказуемой и опасной.
Казахстан, единственный в центральноазиатской части СНГ, имеет реальные предпосылки для плавной трансформации президентской формы правления в парламентскую. Эти предпосылки были созданы самим президентом Назарбаевым в ходе радикальных социально-экономических реформ 90-х годов, однако теперь сам президент упорно пытается подавить вышедшую из его же режима оппозицию. Чем только нагнетает политическую конфронтацию, в конечном счете выгодную его противникам.
Теоретически шанс на инициирование самим президентом конституционной реформы, направленной на создание обладающего реальными полномочиями парламента, и при этом “впустившего” в себя всю уже оформившуюся антирежимную оппозицию, еще сохраняется. Однако практически, по всей видимости, борьба между действующим президентом и объединенной (дружбой против него) оппозицией будет вестись по силовому сценарию и “до победного конца”.
Основная интрига в этой борьбе будет разыгрываться на предстоящих в декабре нынешнего года президентских выборах, и, на первый взгляд, шансы Нурсултана Назарбаева “переиграть” кандидата движения “За справедливый Казахстан” выглядят предпочтительными. Поскольку плюсом к мощному административному ресурсу на стороне президента “играет” и достаточно успешная экономическая ситуация всех последних лет, позволившая властям заметно снизить протестный потенциал тех же пенсионеров еще перед выборами в маслихаты и мажилис. Теперь же, перед главными выборами, накопленные валютные ресурсы позволяют провести еще одну мощную волну дополнительных “вбросов” в пользу пенсионеров, бюджетников и студентов, что еще сильнее собьет протестный градус.
В этих условиях определенные шансы оппозиции могло бы дать выдвижение альтернативной экономической программы, нацеленной на устранение засилья околосемейных олигархий и активизацию использования экспортной валютной выручки на цели внутриэкономического и социального развития. Однако, судя по опыту прошлых выборов, основой избирательной программы оппозиции может стать критика режима, с упором на “Казахгейт”, засилье семьи, олигархов-иностранцев и коррупцию госчиновников.
Такая программа, разумеется, не способна дать оппозиции электоральной победы, зато более чем способна дополнительно “напрячь” ситуацию перед выборами и после них, превратить противостояние в долгое и взаимно изматывающее.
Между тем, существует главный для политической игры в Казахстане “козырь”, который соперники (по взаимному пока умолчанию) не разыгрывают, но который на каком-то этапе развития противостояния неизбежно будет выкинут на стол, как безусловно бьющий любые иные карты.
Этот козырь – законсервированная ныне проблема межнациональных отношений. А точнее – проблема так называемых “коренных” и так называемых “русскоязычных”. Уникальность и исключительная важность именно этой проблемы для Казахстана заключаются в том, что именно в ее “цвета” окрашен практически любой важный вопрос в нашей стране.
Так, например, социально-экономическое расслоение в Казахстане имеет такую национально окрашенную “трехслойную” структуру:
Верхняя – властвующая административная и бизнес-элита (включая и оппозиционную контрэлиту) имеет явно выраженное казахское лицо. “Неказахов” в органах власти и в крупном бизнесе (и в руководстве оппозиции тоже) показательно мало, да и тем отведены вторые-третьи роли. Политика стала почти исключительно “казахским делом”, с чем масса “русскоязычного” населения Казахстана (по умолчанию) согласилась. Для подавляющего большинства таких граждан Казахстан – не их государство, но их страна, вполне устраивающая как нынешнее место проживания.
И действительно, второй после казахской верхушки слой образует основная масса “некоренных”, в целом гораздо лучше устроенная социально и экономически, чем большинство казахов. Ситуация, когда реально единственным государственным, деловым и языком “межнационального общения” остается русский, а знания формально государственного казахского на самом деле не требуется, их вполне устраивает, и единственное, что их по-настоящему тревожит на перспективу: не изменится ли такое положение в будущем.
И, наконец, третий слой этого социально-этнического “пирога” составляют коренные казахи, имеющие все основания чувствовать себя униженными и оскорбленными в своей собственной стране. Униженными – по своему социально-экономическому положению, а оскорбленными – с точки зрения явно вторичной роли, которая отведена их родному языку и культуре.
Здесь всеобщим камнем преткновения и жертвой одновременно является казахский язык. Дело это весьма тонкое, и весьма, весьма неоднозначное. В этом вопросе явное и провозглашаемое переплетено со скрытым и подразумеваемым, и все увязано между собой двойными и тройными смыслами. А в общем и целом – перевернуто с ног на голову.
Реальность такова, что Казахстан – русскоязычное государство – может функционировать только в таком виде, и это положение уже не изменится. Соответственно вся казахская элита – русскоязычна. Более того, владение русским языком как родным, или на уровне родного, есть обязательное условие вхождения в национальную государственную и бизнес-элиту.
Знание же казахского необходимо вовсе не для того, чтобы писать на нем законопроекты или государственные программы, а как знак принадлежности именно к высшей касте правящего слоя. На самом деле высший казахский слой нисколько не заинтересован в расширении применения “государственного” языка, а, наоборот, категорически заинтересован в сохранении своей монополии на этот счет.
По этой-то глубинной причине правящий казахский класс мало что сделал для перевода делопроизводства на государственный язык, и вообще ничего – для организации обучения государственной мове русскоязычных соотечественников. Область освоения госязыка отнесена к частной инициативе желающих, при этом если соответствующие попытки русскоязычных казахов снисходительно одобряются, то единичные случаи таких инициатив со стороны “некоренных” вызывают, по крайней мере, настороженность относительно личных мотивов каждого такого энтузиаста.
Эта же языковая ситуация повторяется и в низшем общественном слое, только наоборот: насколько невладение “государственным” является элементом негласной табели о рангах на самом верху, настолько же недостаточное знание языка “межнационального общения” лишает “простого” казаха возможности попасть в средний класс казахстанского общества.
Наверное, не без того, что не слишком искушенное сознание сельской казахской молодежи находит источник своих бед в нежелании “некоренных” переходить на государственный язык. Дескать, президент, правительство и парламент искренне пытаются сделать это, но вот эти самые все заполонившие “русскоязычные” сопротивляются такой положительной и неизбежной государственной перспективе.
Но, конечно, реально мыслящая казахская элита понимает, что задача в другом – “перетерпеть” еще какое-то количество лет, пока число носителей казахского языка за счет естественного прироста коренного населения (а вовсе не за счет переучивания на него русскоязычных) возрастет до требуемых для устойчивости национальной государственности процентов 65-70.
Понимание же государственности Республики Казахстан, именно как государства казахского, сегодня реально консолидирует практически всех казахов: от государственной и бизнес-номенклатуры, творческой и научной интеллигенции, включая и полностью русифицированную часть, и до обездоленных собственной элитой аульчан.
С чем, собственно, по умолчанию согласились и некоренные жители страны. Поскольку все решительно не согласные с этим давно уехали. И в этом смысле казахская национальная государственность действительно состоялась. Полностью, но не окончательно. Для окончательности же и нужно дожить до того самого 2030 года, когда требуемые демографические пропорции вызреют сами собой.
Всеобщее (хотя и не высказываемое) понимание казахской частью казахстанского населения именно таких перспектив национальной государственности подспудно подводит под несменяемое правление Нурсултана Назарбаева дополнительное и весьма крепкое идеологическое основание.
Зададим вопрос: почему такие знаковые для национальной интеллигенции фигуры, как Олжас Сулейменов и Мурат Ауэзов, каждый из которых в свое время объявлял себя соперником действующего президента, сначала ушли из оппозиции, а теперь уже и впрямую “отмечаются” на стороне власти?
Ответ, что тот и другой просто “успокоились” на хороших должностях, настолько не полон, что фактически не является правдой...
Первому президенту суверенного государства Казахстан настоящие патриоты готовы простить многое: и Семью, и Машкевича, и даже “Казахгейт”. Все это, включая самого Нурсултана, так или иначе будет пережито, а казахское государство – останется.
И казахское государство, конечно, будет демократическим, включая и выборность акимов. Но не сейчас, сейчас пока рано…
Вслух такое никто не выскажет, но именно это глубинное сознание и станет решающим на предстоящих президентских выборах. Казахи осторожно отнесутся к программе кандидата “За справедливый Казахстан” просто потому, что для предлагаемой в ней демократизации еще не пришло время. Неказахский же электорат, в большинстве своем, сориентируется, разумеется, на действующего президента.
Итак, на сегодня сложившийся между казахскими властями и казахской оппозицией языковой консенсус, по умолчанию выгодный именно президенту, обеспечит ему, по всей видимости, еще одно переизбрание. Хотя и не защитит от того, что властью ему все-таки придется делиться или вообще уходить…
Сохранится ли такое языковое умолчание и на последующих стадиях борьбы за власть?
Определенно нет, поскольку козырь вопроса о языках слишком важен, чтобы какая-то из соперничающих сил не воспользовалась бы им.
Внутри Казахстана сдерживающим фактором являются ныне только… финансы. Поскольку вся политическая деятельность держится ныне на частном финансировании, а среди таких частных спонсоров пока не нашлось ни одного, кто в силу политического расчета или собственных убеждений стал бы выдвигать языковой вопрос, все казахстанские партии о нем дружно молчат. Но это – только вопрос времени.
Возьмем ту же Россию: сейчас ее политика в ближнем зарубежье похожа на администрацию Путина, она – никакая. Но бесконечно так продолжаться не может. Неправильное позиционирование на Украине привело к тому, что НАТО вышло непосредственно к европейской государственной границе Российской Федерации, и этот урок слишком пугающ и неприятен, чтобы не сделать из него выводов.
На азиатском фланге ключевое государство – Казахстан. США, через систему НПО, закрепились здесь давно и надежно, им форсировать события просто ни к чему, тем более что российского присутствия попросту нет.
Американцы, конечно, на самом деле свято верят в демократию, но совершенно прагматично используют ее для окружения России государствами, дружественными себе, и соответственно не слишком дружественными к ней.
Что может противопоставить этому Кремль?
Уж конечно, не поддержку все равно обреченного на уход действующего президента и тем более не конкуренцию в финансировании НПО, защищающих права человека, свободу прессы и другие западные ценности. Зато обретшая свою материальную базу партия, сделавшая своей программой один лишь лозунг придания русскому языку статуса второго государственного, сразу забирает себе до половины электората и возвращает Россию активным политическим игроком в Казахстан. И странно было бы не воспользоваться такой возможностью...
Другое дело, что разыгрыванием казахстанской русской карты Большой сосед займется, как всегда, слишком поздно (для себя же), и так привычно неуклюже, что создаст и себе, и дружественному соседу больше проблем, чем решений. Но с этим уж ничего не поделаешь.
Опять желание будет “как лучше”, а получится же “как всегда”.
Так, может быть, попробовать изнутри, нам самим?
Ведь что такое самая эффективная государственная политика?
Самая эффективная государственная политика – это такая политика, которая полностью адекватна сложившимся в стране реалиям и непосредственно отвечает интересам подавляющего большинства граждан. То есть в нашем случае как “русскоязычных”, так и коренных.
Возможен ли здесь консенсус?
Элементарно, если от политики двойных стандартов, умолчания и недоговоренности перейти к прямому формулированию коренных интересов обеих сторон и их реализации.
Ведь что на самом деле нужно русскоязычным казахстанцам?
Им нужно, чтобы никто не заставлял их учить государственный язык, не навязывал бы непонятные названия, таблички и бланки. И при этом они с удовольствием отнесутся к тому, что их детей в школах будут учить казахскому (как и английскому) не понарошку, а всерьез.
Для чего достаточно сделать русский вторым государственным, а в школьный образовательный стандарт включить интенсивное обучение казахскому, русскому и английскому таким образом, чтобы старшеклассники становились реально трехязычными.
А что нужно по-настоящему болеющим за свою государственность и свой язык казахам?
Им нужно, чтобы ключевые посты в Казахстане никак не могли уйти в “чужие” руки и чтобы государство на самом деле интенсивно вкладывалось в казахский язык и культуру.
Для чего достаточно записать в Конституцию требования не только для президента и спикера парламента, но и, допустим, для премьера и избираемых акимов… (для кого еще?) обязательно владеть двумя госязыками. И, конечно, целевое финансирование языковых программ.
Вот, собственно, и все…
Николай БЕКЕТОВ
“КАХАР” почти не виден…
Когда же могут созреть гроздья гнева?
Кто достаточно внимательно следит за политическими процес-сами в Казахстане, наверняка согласится с мнением, что в них пока не очень явственно, но проявляется некая новая тенден-ция. А именно: появление на политических подмостках полити-зированной молодежи. В принципе, понятия “молодежь” и “по-литика” – вещи довольно удаленные друг от друга. Во всяком случае таковы стереотипы общественного восприятия. Но с другой стороны, с момента приобретения Казахстаном сувере-нитета, в коридорах власти появилась довольно многочислен-ная когорта молодых управленцев, играющая достаточно заметную роль в текущих государственных делах. И на сегод-няшний день как во власти, так и в оппозиции присутствует дос-таточное количество молодых политиков.
Куанышбек ТОЛОЕВ
Но в то же время массовые политические организации молодежи канули в Лету вместе с распадом Советского Союза. Буквально несколько лет назад даже представить себе было бы трудно, что у нас возможно возникновение каких-либо массовых политических организаций молодежи. Но, кажется, “процесс пошел”, и начинают пробиваться ростки неких молодежных политических объединений. Условно их можно разделить на несколько групп.
Первая – когда молодежь является органической частью политической партии, как, например, это происходит в “Асаре”.
Вторая – когда молодежь как бы на “подхвате” внутри политической партии, которая занимается активной политической деятельностью, а молодежное крыло выступает в роли перспективных “оруженосцев”. Такое мы можем наблюдать на примере молодежного крыла партии “Отан”.
И третья – когда предпринимаются попытки создания молодежных организаций, в которых молодежь пытается играть “свою партию”, решая какие-то проблемы политического характера. Вот этот третий тип для казахстанского политического поля – явление новое и неизведанное.
К нему мы с некоторой долей натяжки отнесли бы молодежное движение “Кахар” (одна из версий перевода – “Гнев”). Поэтому о “Кахаре”, как о наиболее свежем проявлении якобы политизированной молодежи, о попытке ее самовыражения и хотелось бы высказать несколько тезисов.
Не знаем, кому как, но нам представляется, что с первого дня своего продекларированного существования кахаровцы достаточно продуктивно использовали принцип мифологии. С самого начала существовали самые различные версии о том, кто же создал “Кахар”? Кто только не фигурировал в этом качестве. Одни намекали на известного казахстанского финансиста и топ-менеджера, волей судеб изгнанного с политического Олимпа и оказавшегося на некоторое время за пределами Отчизны. Другие поговаривали, что это – детище хитроумных политтехнологов из наивысшей чиновничьей структуры. Некоторые усматривали за “Кахаром” некую “третью силу”, которой принято пугать всех и вся.
Одним словом таинственности и тумана было в избытке. Что в принципе приемлемо для организации, которая собралась застолбить себе место на политической площадке.
Наконец, самая молодая и одновременно таинственная организация, претендующая на выражение мнений политизированной молодежи, решила выйти из тени. В один из последних дней первого месяца лета “Кахар”, а точнее инициативная группа кахаровцев, решила явить свой лик перед представителями отечественных СМИ. Сей факт получил достаточно пространное освещение на страницах печати, и поэтому, не повторяясь, мы бы хотели поделиться впечатлениями от увиденного.
Во время первой, так сказать, имиджевой пресс-конференции “Кахара”, все время вспоминалась казахская поговорка, гласящая “Тойдыњ болганынан болары ќызыќ”, что приблизительно переводится как “Интересно не столько само торжество, сколько его ожидание”. Принято считать, что самым важным является первое впечатление, и оно может довлеть довольно долго.
Так вот, самое первое впечатление от кахаровцев – это их безупречное косноязычие. Более или менее внятной их речь становилась только тогда, когда они начинали элементарно зачитывать пресс-релиз. Правда, сразу возникал логический вопрос: тогда какой смысл был его раздавать. Было смешно наблюдать, как активисты “Кахара” с упорством троечников пытались озвучить напечатанный текст.
Одним словом, пресс-конференция “Кахара” не то что не оправдала ожидания, она вообще не произвела никакого впечатления. Есть ощущение, что мы присутствовали при завершающем акте надувания очередного мыльного пузыря. Ну, все знают, чем обычно это заканчивается.
Для иллюстрации приведем несколько пассажей, прозвучавших на пресс-конференции, и некоторые ее фрагменты, оставившие неизгладимое впечатление. Итак, полгода “Кахар” существовал на уровне некой инициативной группы, пока в одночасье к кому-то не пришло понимание того, что хочется работать на международном уровне.
Как изящно выразилась одна из “почетных учредителей” (?!) “Кахара” госпожа Торегожина, кахаровцы поняли, что “…с нами хотят работать международные организации, фонды. Но поскольку по законам Казахстана для этого нужен легальный юридический статус, хотя для них (для международных НПО. – Авт.) это не самое важное. Самое главное, чтобы были неравнодушные люди. Поэтому мы решили подать на юридическую регистрацию, хотя знаем, что шансы вы сами понимаете” (здесь и далее орфография и стилистика сохранены).
Хотелось бы отметить, что тезис “о выходе на международный уровень” красной нитью проходил через всю так называемую пресс-конференцию.
Еще один момент, бросившийся в глаза, – нескоординированность действий активистов. В честь, как выразилась госпожа Торегожина, “дня прессы” кахаровцы провели акцию, название которой сама Торегожина запамятовала. После уточнения у девушки по имени Динара выяснилось, что акция называлась “Молодежное движение “Кахар” за свободу слова”. Все это было больше похоже на ситуацию, когда левая рука не знает, что делает правая.
Теперь о главной цели “Кахара”. Она заключается в следующем: заручившись поддержкой Евросоюза, принять участие в выборном процессе. Имеются в виду предстоящие президентские выборы. Благо, что они будут. А если бы нет? То есть “Кахар” планирует раскрутиться при международной поддержке, прицепившись к самому важному политическому мероприятию обозримого будущего. Ну что ж, как говорится, метод не свежий, но проверенный на практике.
Любая организация, претендующая на место под политическим солнцем, должна иметь за душой что-то помимо лозунгов и идей, то есть на что-то существовать. Как говорится, не хлебом единым… Но вопросы финансирования в “Кахаре” окутаны завесой плотного тумана. На этот счет было задано около десятка вопросов, но флер таинственности от этого не уменьшился. Ну да бог с ним. Все тайное рано или поздно становится явным.
Несколько слов о восприятии “Кахара” общественным мнением. То, что они воспринимаются как потенциально радикальная сила, кахаровцы объясняют чем угодно, но только не своими декларациями и действиями. Это не является, по словам госпожи Торегожиной, “…элементом их имиджевой стратегии”. По ее словам, это скорее “…заслуга некоторых СМИ, некоторых служб, структур, которые наводят такую атмосферу”. Правда, она не уточнила, кого конкретно имела в виду, но чувствовалось, что кахаровцы не особенно противятся подобному имиджу. Ибо в данном случае все не так, как в известной рекламе, и имидж для них все-таки прежде всего, а остальное потом.
Довольно оригинально кахаровцы интерпретируют причины повышенного интереса к себе со стороны международных НПО. Кахаровцы считают, что НПО проявляют к ним интерес не просто сами по себе, а исключительно по причине того, что “Кахар” сам себя удачно презентовал: “Мы есть, мы хотим перемен, мы хотим работать!” Парни с Запада сказали: “О`кей!” Все просто, как в кино. Везет же людям.
Видимо, в этом месте кахаровцы, почувствовав, что хватили лишку, решили несколько притормозить, однако перепутали педали. Никак иначе следующий их перл оценить нельзя. Цитата: “Молодежное движение “Кахар” не похоже на другие политические партии и НПО, поэтому мы интересны. Вот и все. У нас другой взгляд на политическую реальность. Мы не испорчены деньгами. Мы работаем на голом энтузиазме. Мы работаем на идею”. На наш взгляд, не хватает завершающей фразы: “Поэтому мы обречены…на успех”. Занавес опускается, овации.
В вопросе о социальной базе Движения и численности своих членов кахаровцы запутались окончательно. Однако внятно было сказано, что фиксированного членства нет. На просьбу дать примерную цифру участников Движения юноша-активист с невнятной дикцией буркнул: “Сотни тысячи”. Чем изрядно напугал некоторых молодых журналисток. Более опытные товарищи по пишущему цеху предложили поставить запятую между числительными. Испуг прошел. Все были рады. Активисты “Кахара” тоже.
Вспомнилось далекое детство и книги, тогда прочитанные. Помнится, в одной из них герой, делегат какого-то всесоюзного съезда юных борцов с вредителями колхозных полей – сусликами и прочими грызунами, выступая с высокой трибуны, от волнения поперхнулся и вместо “три тысячи” брякнул “тридцать тысяч”. Сюжет книги был построен на том, что почти вся юная поросль района потом рвала жилы, но цифирь подтвердила. В том смысле, что сусликов не стало. Там-то суслики, а здесь все-таки сложнее могло получиться. Но, кажется, пронесло.
Впрочем, оставим иронию. Дело-то молодое. Будущее “Кахара” зависит от того, зарегистрирует ли их Минюст. Конечно, власти было бы легче всего нелегитимизировать “Кахар”, благо по этой части она уже набила руку. Но от этого проблема не перестанет быть таковой.
Организационное оформление политизированной молодежи – это уже не “ноу-хау”. Это феномен начала ХХI века. Более того, такие организации становятся действенным инструментом политики. Достаточно вспомнить события в Югославии, Грузии, Украине. Еще свежа в памяти роль радикальных молодежных объединений – сербского “Отпора”, грузинской “Кмары”, украинской “Поры” – в процессе свержения одиозных политических режимов в своих странах. Но насколько необычно активное участие молодежи в политических процессах?
Не углубляясь в историю, можно привести массу примеров, когда молодежь активно использовалась в политических целях. Достаточно взглянуть на политическую историю ХХ века. В гитлеровской Германии правящая Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП) имела мощное молодежное подспорье – гитлерюгенд.
А разве можно забыть, какую роль сыграли в середине 60-х годов в “Великой культурной революции” в Китае хунвэйбины (красные охранники) и цзаофани (бунтари) – представители радикальной китайской молодежи, которых Мао Цзэдун использовал во внутриполитической борьбе.
Ну, и, наконец, наш славный комсомол – верный помощник КПСС. При всех издержках, комсомол был эффективным механизмом по промывке мозгов и подготовке руководящих кадров.
Конечно, нам могут сказать, что это были политические организации молодежи тоталитарного типа. И, естественно, будут правы. Но мы привели эти примеры для того, чтобы показать, как использовалась молодежь в политических целях. И то, что мы наблюдаем в начале ХХI века, не есть явление абсолютно нового порядка. Скорее всего, это продолжение прежних тенденций, но уже в качественно иных условиях. И в этом нет ничего противоестественного.
В большей части стран мира проявляется тенденция к омоложению населения. Значит, молодежь будет все чаще становиться объектом пристального внимания как политиков, так и политтехнологов. Особенно в странах, переживающих так называемый транзитный период, к коим мы и относимся. Поэтому возникновение на нашей политической авансцене “Кахара” – скорее всего, не случайность, а уже проявление некой закономерности. Кто бы ни придумал “Кахар”, это попытка создать нечто… Но, что?.. Ответ на этот вопрос мы получим в обозримом будущем.
Единственное, от чего хотелось бы предостеречь, так это от механического переноса чужого опыта на нашу почву. Опыт показывает, что такой путь не всегда эффективен. Случаются и сбои…
Фигура умолчания
“Кахаровцам” не дали рассказать о себе
В прошедшую субботу на рок-фестивале “Нашествие” вблизи Алматы бдительными секьюрити были остановлены и переданы в руки “людей в штатском” трое активистов молодежного движения “Кахар”. Основанием для этого послужили более семи тысяч листовок, пропагандирующих Движение.
Мирас НУРМУХАНБЕТОВ, текст
Молодежное движение “Кахар”, фото
Как оказалось, к грандиозному фестивалю готовились не только его организаторы, спонсоры и поклонники рока, но и активисты незарегистрированного молодежного движения “Кахар”. Молодые люди планировали совместить приятное с полезным: потусоваться на дискотеке под открытым небом и донести до своих сверстников максимум информации о себе.
Накануне кахаровцы подготовили два вида листовок, одна из которых содержала своеобразное приветствие гостям рок-фестиваля, а другая рассказывала о движении как таковом.
Надо отдать должное службе охраны “Нашествия”: поработали они на славу, обнаружив “рекламно-информационные материалы” в сумке одного из активистов и вовремя сигнализировав о них “кому следует”.
Один из кахаровцев, Азат Ащанов, рассказал нам, что его и двоих его единомышленников поначалу задерживать не собирались. Секьюрити предложили им попросту избавиться от листовок, и тогда они могут беспрепятственно пройти на рок-тусовку. Однако молодыми людьми заинтересовались некие лица в штатском, которые увидели в чем-то крамолу, и без особых объяснений задержали парней. Вскоре к ним присоединилась Бахытжан Торегожина, которая просто не могла оставить парней на произвол судьбы (или произвол властей?).
До приезда следователей из Талгарского РУВД, в чьей вотчине находится аэродром Байсерке, их продержали несколько часов без пищи и обоснованных претензий. Ближе к вечеру кахаровцев доставили в Талгар вместе с двумя пьяными парнями, которым вздумалось погулять на фестивале нагишом.
Сюда же привезли труп мужчины, который, по словам молодых людей, был восьмым по счету в этот день. Кстати, кем-то любимый телеканал КТК ни о каких смертях на рок-фестивале не сообщил, а главным происшествием “Нашествия” назвал лишь задержание тех самых двух горе-нудистов.
- Буквально накануне “Нашествия”, – рассказывает Азат, сидя в беседке у Талгарского РУВД, – к нам присоединился парень из Жезказгана – Тимур Телман. Оказалось, что он член ДВК, а в Алматы приехал специально для очного знакомства с “Кахаром” (до этого он с нами только переписывался). Так у него в сумке нашли пару видеокассет: одна с записью суда над Галымжаном Жакияновым, другая – подаренная украинскими друзьями из движения “Пора!”. Так этих людей, очень похожих на комитетчиков, всерьез заинтересовали кассеты.
- А чем обосновано ваше задержание?
- Нам сказали, что листовки антиполитические…
- ???
- Мы сами не поняли, что это значит. В одной из листовок, например, были приведены слова из песни Виктора Цоя: “Верь мне! И я буду с тобой в этой драке” и так далее. Эти слова возмутили полицейских, мол, мы хотим драться и призываем к этому других.
В разговор вступила Б. Торегожина:
- Один из полицейских назвал В. Цоя алкоголиком и наркоманом, а другой сказал буквально следующее: “Он же кореец, что, казаха не нашли?”
Жаркий субботний день закончился для кахаровцев опять на Байсерке – их отпустили до понедельника, пообещав разобраться с листовками и кассетами. В понедельник с ними встретился зам. прокурора района Б. Адильбеков, который, по сути, не внес ясности в дело с листовками.
Ясности, вообще-то, нет и на момент написания этого материала. Как нам рассказали сами кахаровцы, ни полиция, ни служба охраны фестиваля не хотели с ними связываться и ничего крамольного в их действиях не заметили – ведь и у тех, и у других были дела поважнее.
В общем, творится что-то не понятное: кому стало выгодно показательное задержание молодых людей с листовками, чего добились правоохранительные органы и войдет ли теперь “Кахар” в какой-нибудь “черный список”?
А может, не было никакой политики (или “антиполитики”), и виновато во всем было не стремление режима задушить ростки самосознания молодежи, а банальная 40-градусная жара, определенным образом воздействующая на мыслительные способности человека?
