Так закаляется сталь

Режим усиливает репрессии против лидера оппозиции

Казахстанская прокуратура заблокировала банковские счета одного из лидеров объединенной демократической оппозиции страны Булата АБИЛОВА. Одновременно финансовая полиция начала очередную проверку деятельности приватизационного инвестиционного фонда “Бутя-капитал”.

Сам политик считает, что цель всего происходящего – дискредитировать его имя и бросить тень на демократическую оппозицию страны. В связи с этим Б. Абилов написал открытое письмо президенту страны. Об этом, а также о своем видении текущих событий Б. Абилов рассказал на минувшей неделе.

Вряд ли в Казахстане найдутся фирмы, пережившие столько проверок со стороны госорганов, как фонд “Бутя-капитал” и компания “Бутя” – всего их было около 30. Приватизационный фонд, созданный Булатом Абиловым в середине 90-х, сегодня – фигурант двух уголовных дел. Их смысл в том, что в 1996 году компания продала акции двух предприятий ниже их номинальной стоимости. Б. Абилов, который, кстати, уже несколько лет не имеет к фонду никакого отношения, считает эти дела явно заказными.

- Нет в стране закона, который бы обязывал компанию, особенно частную, придерживаться номинала, – говорит он. – Это условная стоимость, реальную же цену предприятия диктует рынок.

У этих уголовных дел есть и другая цель – максимально дискредитировать меня, попытаться возбудить уголовные дела и посадить меня. Вспомните примеры Галымжана Жакиянова и Мухтара Аблязова. Они занимались политикой, открыто выражали свои взгляды, а им вменили в вину хищения каких-то небольших сумм, не предоставив никаких доказательств. Так и сегодня.

Я с 1997 года не подписывал ни один документ в компании “Бутя”, в фонде “Бутя-капитал” моя подпись вообще никогда не стояла. Притягивать Булата Абилова к этим уголовным делам нет никаких оснований. Тем более что после того, как я стал депутатом, я по закону должен был передать свой бизнес в управление. Шесть лет я не занимаюсь предпринимательством. Режим Назарбаева заставил меня заняться политикой.

В свое время фонд пытался вести предпринимательскую деятельность, однако правила дикого капитализма, господствовавшие в Казахстане в период повальной приватизации, свели на нет все попытки заняться честным бизнесом. В качестве примера Абилов привел Карагандинский металлургический комбинат – одно из крупнейших предприятий своего профиля в мире. На момент его продажи индийской компании “Миттал стил” стоимость Кармета составляла несколько миллиардов долларов. Государство же получило за него всего 50 миллионов.

Та же схема, рассказывает демократ, была использована при передаче империи цветных и черных металлов Евразийской промышленной ассоциации. Именно в эту структуру входят трое официальных миллиардеров Казахстана.

Покупка акций более мелких предприятий, неинтересных круп­ным иностранным инвесторам, успеха фонду также не принесла. Булат Абилов рассказывает, как “Бутя-капитал” приобрел 1 процент акций Павлодарского нефтеперерабатывающего завода. Чуть позже, выведя все активы, правительство продало завод компании “Си-Си ойл”. Затем НПЗ перешел в собственность компании “Мангистаумунайгаз”, за которой стоят приближенные к президенту Назарбаеву люди. На один процент акций “Бутя-капитал” получил участок забора вокруг проходной НПЗ.

Та же судьба постигла предприятие “Балхашмыс”, полтора процента которого принадлежали “Бутя-капиталу”. После продажи предприятия “Самсунгу” фонду достались лишь пустые отвалы и сломанные, не подлежащие восстановлению железнодорожные вагоны. Именно по этим сделкам у Булата Абилова возникают вопросы, оппозиционер подозревает, что государству был нанесен ущерб в несколько миллиардов тенге.

- Господин президент, обратите внимание на дело “Казахгейт”, на вашего советника господина Гиффена, обратите внимание на дело “Казахстан темир жолы”, согласно материалам которого, из бюджета было украдено несколько десятков миллионов долларов, – советует Б. Абилов.– Известно много других коррупционных дел, о которых пишет пресса.

Недавно я летел через аэропорт Астаны, который построен за 180 миллионов долларов. Воздух, не очень дорогой пластик – все это тянет на 30-50 миллионов долларов. А где остальные 130-150 миллионов? Вот что нужно расследовать Сарыбаю Калмурзаеву, который является сегодня главой финполиции, а в середине 90-х руководил всеми приватизационными процессами в Казахстане.

Несмотря на все неудачи, “Бутя-капитал” стал первым и единственным из 168 инвестиционно-приватизационных фондов, который полностью рассчитался со вкладчиками в рамках своих возможностей. Полмиллиона казахстанцев получили в общей сложности 1 миллиард 200 миллионов тенге, или по 20 долларов на человека в среднем. Со своего личного счета в пользу вкладчиков Б. Абилов перечислил несколько миллионов долларов.

И теперь власти безо всяких правовых оснований заблокировали банковские счета оппозиционера. Абилов считает, что сделано это было для того, чтобы он перестал финансировать партию “Настоящий АК ЖОЛ” и движение “За справедливый Казахстан”.

Однако этой цели власть не добьется, обещает демократ. Власть сама напугана, говорит Абилов. Именно поэтому вместо диалога, о котором говорил президент в своем Послании народу Казахстана, в поездках по регионам оппозицию встречают камни, булыжники и бандиты.

- Цель режима – максимально запугать оппозицию, – считает Б. Абилов. – Уже несколько месяцев будируется вопрос о моем аресте. В последнее время из Астаны буквально каждый день приходят сообщения от сочувствующих мне людей, которые говорят, что мой арест может состояться со дня на день.

Но я хочу заявить, что ни при каких условиях я не откажусь от своей позиции, от своей деятельности. Поэтому я призываю господина Назарбаева, как своего политического оппонента, противостоять нам достойно – не преследовать политические партии, не преследовать независимые СМИ, не обращаться к услугам бандитов, не давить на бизнес, который желает финансировать оппозиционные партии и их деятельность. Это наше конституционное право.

О страхе режима перед народным возмущением, по мнению оппозиционера, говорит и письмо министра внутренних дел З. Турисбековаглаве Кабмина Д. Ахметову, опубликованное в прошлом номере “Эпохи”. Абилов считает, что власть приготовилась воевать с собственным народом. Иначе зачем ей нужны 17 тысяч пистолетов, 2,5 тысячи автоматов, 100 пулеметов, а также бронежилеты и другие спецсредства?

- Я считаю, что это позор для режима, – говорит демо­крат. –15 лет нам рассказывают сказки о хорошей жизни в Казахстане, о рейтинге президента в 85 процентов. И в то же время власть вооружает полицию для разгона мирных демонстраций. Это говорит об авторитарном правлении Нурсултана Абишевича Назарбаева и о том, что он очень боится за себя лично и за свое окружение.

Для них не существует такого понятия, как “народ”. Для них мы толпа, которой нужно управлять. Несколько лет назад я разговаривал с одним из приближенных Семьи о масштабах коррупции, поразившей Казахстан. Он ответил, что народ сам виноват – люди приходят с подарками, со взятками, и чиновник вынужден их брать!

Также Булат Абилов прокомментировал кровавые события последних дней в Узбекистане. По его мнению, единственный выход для Ислама Каримова – начать полномасштабную демо­кратизацию в своей стране, допустить общество к управлению государством. Иначе на место демократической оппозиции придет оппозиция исла­мистс­кая.

Однако узбекский президент, считает Абилов, скорее всего, пойдет по противоположному пути. После событий на востоке страны Каримов начнет укреплять силовые структуры, повысит зарплату полицейским и военным, забрав деньги из других сфер экономики, что в свою очередь вызовет новые, еще более массовые протесты.

- Поэтому, я считаю, альтернативы демократизации ни в Казахстане, ни в Узбекистане нет, – рассуждает Абилов. – Режим, который борется со своим народом, обречен. Самое позорное, что единственный вопрос, который волнует каждого диктатора после его поражения, – это не будущее страны и людей, а его личная безопасность. “Гарантируйте мне личную безопасность – я подпишу любые бумаги” – вот весь переговорный процесс в Грузии, на Украине, в Киргизии. Когда мы встречались с новыми властями этих стран, они говорили, что единственное, о чем просят старые правители – личная безопасность.

События в Узбекистане показали, что нельзя лишать народ права высказывать свое мнение, участвовать в политической жизни. В любой части света люди имеют право открыто критиковать режим и открыто говорить о том, что они думают.

Несмотря на то, что у казахстанской оппозиции нет доступа к электронным средствам массовой информации, демократы уверены, что народная поддержка за ними. В качестве примера Абилов привел митинг в Кызылорде, который был организован специально к приезду лидеров движения “За справедливый Казахстан”. Несколько сот человек (отнюдь не тысячи, как сообщали некоторые СМИ) не проявляли особого желания выражать свою любовь к президенту.

Было заметно, что большинство людей согнали вместе против их воли. И когда один из ораторов выкрикнул “Да здравствует Назарбаев”, толпа его не поддержала, на призыв ведущего вяло откликнулись всего несколько человек.

Именно поэтому оппозиция, чувствуя свою поддержку, опасается масштабных фальсификаций на предстоящих президентских выборах. К честному подсчету голосов призывает президента и Булат Абилов в своем открытом письме: “Проведите хотя бы один раз свободные и справедливые выборы, достойные нашего великого народа. Сделайте так, чтобы Вы смогли получить достоверную оценку своей деятельности. Подведите итог своего правления честно, без фальсификаций, без использования репрессивной машины”.

Александр АЛЕНИЧЕВ

---

Тени забытых предков не дают им покоя

В Астане припомнили, что новое – это хорошо позабытое старое

Не скроем, как у простого потребителя этих самых услуг, на душе стало легко и радостно. Ну, еще бы, хоть одно межсезонье можно будет провести, не вздрагивая от предчувствий не самого приятного характера.

Сразу вспомнилась приснопамятная эпоха брежневского застоя, когда стабильность бытия казалась вечной и непреложной. Не говоря уже о ценах на что-либо. Они находились в состоянии вечной мерзлоты. А малейшее изменение их на любой вид товаров или услуг воспринималось почти так же, как пришествие инопланетян.

За почти полтора десятка лет, проведенных в условиях перманентного роста цен на все и вся, то время кажется если не сном, то во всяком случае чем-то нереальным. Не раз сталкивался с тем, что нынешнее “племя младое и незнакомое” не совсем понимает, что такое отсутствие инфляции. Им легче представить, что после зимы может наступить не весна, а, скажем, осень. Поэтому когда мы попытались объяснить суть заявления вышеуказанных национальных монополистов отдельным представителям молодой поросли, то услышали откровенное ржание. Ну что с них возьмешь, с “дитятей рыночной эпохи”.

Итак, ценам приказано “стоять”. Жаль только, что будет это продолжаться лишь до окончания предвыборной президентской кампании. Поэтому от имени заинтересованной общественности хотели бы выступить с новаторским предложением: внести в Конституцию страны изменения и проводить выборы главы государства ежегодно. Этим самым будет достигнуто сразу несколько целей.

Во-первых, наконец-то, будет остановлена инфляция. На такую постановку вопроса нас подвигает инициатива национальных компаний. Мы надеемся, никто не сомневается, что их инициатива напрямую связана с надвигающимися президентскими выборами. А посему категорически настаиваем на совмещении полезного с приятным.

Во-вторых, ежегодная процедура перевыборов главы государства сразу же выдвинет нас на позицию самого демократического государства в мире. Это очень важно в связи с тем, что за последние годы имидж нашей страны в этом плане несколько потускнел. А тут он прямо-таки заискрится всеми цветами радуги. Ну если не всеми, то половиной спектра точно. А это тоже неплохо.

В-третьих, это будет способствовать росту политической культуры нашего общества и соответственно более глубокому проникновению демократических традиций и привычек, так сказать, во все поры этого самого общества. И всем будет хорошо. И власти, которая все время говорит, что наше общество еще не готово к демократии, и очень даже сильно по этому поводу иногда расстраивается. И оппозиции, которая все время талдычит о неразвитости демократических институтов и соответствующих привычек. Да и сама оппозиция во время ежегодных выборных процедур могла немного “подкачаться” в политическом плане и стать реальной силой.

В-четвертых, это будет способствовать росту политического самосознания народных масс, которые пока не очень, почему-то, восприимчивы к так называемым демократическим ценностям. А так, ежегодный тренинг наверняка будет способствовать росту политического тонуса народа. Со всеми вытекающими из этого обстоятельствами.

И, наконец, самое главное: мы все будем застрахованы от всяких там “цветочных” и не очень “катаклизьмов”, которые с пугающей периодичностью стали проявляться на постсоветском пространстве. И все у нас станет, как говорится, “тип-топ”. И вверху, и внизу. Да и посередине, наверное, тоже. Тем более, как говорят знающие люди, эта самая середина важнее всего.

Если кто-то посчитает, что мы ерничаем, то сразу хотим отмести все подозрения. Все-е вполне серьезно. Перед нами вообще открываются захватывающие перспективы. Для этого достаточно было посмотреть, как проходило посещение главой государства регионов, в частности Актюбинской области. Ну скажите, когда вы в последний раз видели переполненные трибуны стадионов? И не просто переполненные, а прямо-таки захлебывающиеся от восторга. Представляете, если отечественные чемпионаты по футболу будут ежегодно проходить в антураже предвыборного президентского марафона.

На трибунах полный… этот самый, в смысле аншлаг. При заполненных трибунах футболисты покажут такой футбол! Не показать не имеют права. Ну а если посмеют не показать, то им такое покажут! Но это так, к слову. Некоторые мероприятия в рамках предвыборной кампании можно будет проводить и на матчах с участием национальной сборной страны. Глядишь, пара-тройка этих самых кампаний, и мы уже в элите мирового футбола. А это гораздо лучше того места, в котором наш футбол находится сейчас. Здорово?! Еще как! Весь мир просто задохнется от зависти.

Одним словом, мы могли бы выйти на самые передовые позиции в мире. А по некоторым позициям, судя по всему, уже вышли. К примеру, наш футбол – самый политтехнологичный в мире. Ну и что, что не самый техничный. Техника технологии рознь. Да, до такого даже в Бразилии не могли додуматься. А мы запросто.

Теперь бы нашим политтехнологам надо бы обратить внимание на королеву спорта – легкую атлетику. Особенно на такие эффективные ее виды, как метание копья или диска, а еще есть толкание ядра. Тем более что некоторые наработки по части метания уже имеются. А если вспомнить о некоторых других видах спорта, в которых у нас имеются весомые достижения, хочется закрыть глаза. От головокружения.

Конечно, найдутся какие-нибудь умники, которые заявят о том, что спорт должен быть вне политики. Да кто их будет слушать?! Особенно сейчас. Их и прежде-то не шибко слушали. Это раньше много чего было нельзя. А вот сейчас очень даже можно. Особенно когда очень нужно. Ну просто очень. Поэтому прочь все сомнения! И только вперед.

Кто-то может воскликнуть, что мы уже проходили все это. Ну и что?! Мудрые люди давно говорят, что все новое – это хорошо позабытое старое. Даже политический маразм. Но зато это будет теперь наш маразм, а он как-то роднее. И, стало быть, дороже. А там, глядишь, мы додумаем чего-нибудь свое. И навечно впишем свои имена в анналы мировой политической истории. А то Баши всех туркмен уже давно там, а мы-то чем хуже. А ведь когда-то начинали вместе.

И еще, напоследок, возвращаясь к нашему предложению: мы предлагаем, но не настаиваем. Почему? А вдруг там согласятся? Что тогда делать-то будем? Если что, извиняйте.

Александр КОРЧИНСКИЙ

---

Меморандум

объединенной демократической оппозиции Казахстана

15 мая 2005 года в гостинице “Анкара” состоялась встреча делегации Европарламента с представителями движения “Блок демократических сил “За справедливый Казахстан” Жармаханом Туякбаем, Серикболсыном Абдильдиным, Булатом Абиловым, Зауреш Батталовой, Карлыгаш Жакияновой, Толеном Тохтасыновым, Асылбеком Кожахметовым, Оразом Жандосовым, Тулегеном Жукеевым и Алтынбеком Сарсенбайулы. На встрече руководство движения передало зарубежным гостям Меморандум объединенной демократической оппозиции. Ниже приводится текст Меморандума.

Ползущее ухудшение ситуации с правами и свободами граждан Казахстана резко обострилось после грубо сфальсифицированных властями результатов выборов в парламент осенью 2004 года. В преддверии президентских выборов режим резко усиливает силовое давление на институты граждан­ского общества, оппозиционные партии и СМИ, тем самым толкая страну в сторону тоталитаризма.

Это выражается в том, что:

- несмотря на требования казахстанской и международной общественности политический заключенный Галымжан Жакиянов до сих пор находится в местах лишения свободы;

- в начале 2005 года прокуратура и судебные органы по надуманным причинам закрыли оппозиционную партию “Демократический выбор Казахстана”;

- с начала года прокуратура ведет тотальную проверку 33 правозащитных и неправительственных организаций, получающих гранты от международных организаций;

- приказом министерства культуры, информации и спорта ликвидирована газета “Республика. Деловое обозрение”, а ее главный редактор Ирина Петрушова в настоящее время вынуждена жить за пределами страны и находится под постоянной угрозой ареста и выдачи казахстанским властям;

- Администрация президента Казахстана по иску о защите своей чести и репутации отсудила у редакции газеты “Ассанди-таймс”
50 миллионов тенге;

- в результате иска Комитета национальной безопасности заблокирована деятельность редакции газеты “Соз”, и она должна выплатить 5 миллионов тенге;

- по данным международной организации “Транспаренси Интернешнл”, Казахстан наряду с такими странами, как Зимбабве, Камерун, Судан, Гватемала, занимает 122-е место в мировом рейтинге коррумпированных стран;

- в рейтинге международной организации “Репортеры без границ” Казахстан занимает138-е место по уровню свободы прессы;

- по мнению авторитетной организации “Фридом Хаус”, Казахстан не является свободной страной и занимает 161-е место в рейтинге свободы СМИ;

- власти используют против демократической оппозиции такие методы как шантаж, запугивание, угрозы, применение физического воздействия; так, в результате заранее спланированной провокации 9 апреля и 2 мая 2005 года в гг. Усть-Каменогорске и Шымкенте были совершены нападение на членов движения “За справедливый Казахстан” и покушение на его лидера и главного соперника Нурсултана Назарбаева на президентских выборах Жармахана Туякбая;

- продолжаются преследования лидеров демократической оппозиции: арестованы личные счета и проводятся обыски в офисах одного из лидеров движения “За справедливый Казахстан”, сопредседателя создаваемой партии “Настоящий АК ЖОЛ” Булата Абилова; организованы преследования и готовится арест родного брата лидера создаваемой партии “Алга ДВК” Асылбека Кожахметова по обвинению в финансовых нарушениях; судом по иску Комитета национальной безопасности по обвинению в оскорблении чести и достоинства президента Н. Назарбаева вынесено решение об аресте одного из известных оппозиционеров Заманбека Нуркадилова;

- парламент страны принял, а президент 15 апреля с. г. подписал изменения в законодательство о выборах, которые крайне ограничивают права граждан на проведение митингов и мирных собраний в период выборов;

- правительством страны внесены, а парламентом одобрены изменения в законодательство о национальной безопасности, которые значительно ограничивают права и свободы граждан, деятельность общественных организаций и СМИ, неправительственных организаций и т. п.; - в мае т. г. ряд СМИ опубликовали текст письма министра внутренних дел З. Турисбекова к премьер-министру РК Д. Ахметову “О мерах по обеспечению общественного порядка при обострении социально-политической обстановки” от 21 января 2005 года, в котором говорится о том, что в целях недопущения повторения событий в Грузии и Украине в Казахстане министерством “получено 17 тыс. пистолетов, 2,5 тыс. автоматов, 100 пулеметов. Полностью обеспечено необходимым количеством вооружения, снаряжения и спецсредств подразделение специального назначения “Сункар” МВД, дислоцирующееся в г. Алматы, повышена заработная плата штурмовиков этого подразделения”. Кроме того, “министерство внутренних дел обратилось к акимам областей с просьбой о целевом выделении денежных средств из местного бюджета на общую сумму 300 млн. тенге для приобретения недостающего количества легких бронежилетов (3080 ед.), противоударных щитов (2080 ед.), противоударных касок (2880 ед.), резиновых палок (1450 ед.), спецкарабинов (32 ед.), свето­звуковых гранат (840 ед.). На местах необходимо также решить вопросы приобретения водометов и обеспечения сотрудников органов внутренних дел теплой одеждой”.

Таким образом, несмотря на многочисленные декларации и Послание президента Н. Назарбаева от 18 февраля 2005 года, которое по сути является его предвыборной программой, власти Казахстана не намерены идти по пути демократизации страны, проведения честных и свободных выборов. Напротив, они готовятся к расширению репрессивных мер, применению оружия и спецсредств по отношению к собственному народу в случае его выхода на мирные собрания и шествия.

В сложившейся ситуации Демо­кратические силы Казахстана:

- с учетом того, что значительная часть Казахстана находится на территории Европы и он является одним из ключевых стран Евразии,

- с учетом того, что правовой, демократический, процветающий Казахстан мог бы служить для продвижения прав и свобод граждан в Центральной Азии и стать локомотивом устойчивого политического и экономического развития в этом регионе,

- с учетом того, что Казахстан обладает значительным экономическим и человеческим потенциалом, в особенности богатыми природными ресурсами,

- с учетом принятых Казахстаном международных обязательств в рамках ООН, ОБСЕ, Соглашения о партнерстве и сотрудничестве с ЕС,

- было бы целесообразным, чтобы Европейский парламент рассмотрел выполнение международных обязательств Казахстана в сфере демократии и обеспечения прав и свобод граждан, провел слушания и принял резолюцию о ситуации в Казахстане в связи с приближающимися президентскими выборами в декабре 2005 года.

Уверены, что принципиальная позиция стран и институтов Европейского Союза, широкая дискуссия по актуальным вопросам смогут оказать позитивное влияние на улучшение ситуации с обеспечением прав и свобод граждан страны и на продвижение политических реформ в Казахстане.

Президиум движения
“Блок демократических сил

“За справедливый Казахстан”

Алматы, 15 мая 2005 года

---

Неотчуждаемое право на восстание

Рано или поздно оно будет востребовано пробуждающимся сувереном

Череда “нежданных” революций в странах почти победившей “управляемой” демократии сделала сверхактуальным обсуждение “права на восстание”. Эта тема из безопасного предмета рассмотрения историков вдруг стала проблемой номер один прикладной политической философии. Растерянные политкомментаторы сегодня придерживаются двух крайних позиций: случайность vs. закономерность. Согласно официальной точке зрения, грузинская, украинская и теперь уже киргизская “революции” (как и будущие казахские народные волнения etc.) являются чем-то вроде политического недоразумения. Для российской власти эти повторяющиеся события представляются случайными или разовыми акциями, которые не могут (или не должны!) быть тиражированы: “В России такое невозможно”.

Сторонники другого мнения на происходящее трактуют “вторую волну революций” в СНГ как событие системного порядка. Иногда даже шире, как симптом грядущей революционной трансформации системы власти, сложившейся в современном мире. Не берусь судить, как в масштабе всего земшара, но в ближайшей перспективе для большинства постсоветских стран грядущая революция не является призраком прошлого или мнимой угрозой.

Вся внутренняя логика постсоветских режимов, которые гордо называют себя “демократическими”, задает условия, при которых неуклонно воспроизводится “право на восстание”. Это означает, что возможные варианты развития ситуации в постсоветском пространстве не исключают революционного сценария, предполагающего полный демонтаж “стабильного” социально-политического строя.

Бессильный призыв
к насильственным действиям

Принято считать, что раз никакого “права на восстание” не записано в действующей Конституции или в принятых Госдумой законах, то и само восстание становится отныне совершенно невозможным. Поэтому даже постановка вопроса о “праве на восстание” необычайно вредна, поскольку может быть использована радикальной оппозицией для подготовки акций гражданского неповиновения. Ведь с точки зрения современных продолжателей Томаса Гоббса, подданные не имеют права противодействовать даже совершению явных преступлений от лица власти.

Однако сам Гоббс отмечал, что общественный договор происходит не между гражданами и правящей властью (как позже это появилось у Локка и Руссо). Такой договор за­ключен гражданами между собой о том, чтобы повиноваться правящей власти, которую изберет большинство. Меньшинство так же крепко связано повиновением государству, как и большинство, так как договор обязывает повиноваться правительству, избранному большинством.

Принято считать, что избранием этой верховной власти политические полномочия народа заканчиваются. После акта учреждения граждане теряют все права, за исключением тех, которые сочтет целесообразным предоставить им правительство. На этом основании отрицается “право на восстание,” потому что правитель не связан никаким договором, тогда как его подданные связаны.

По логике правящей бюрократии, на местах могут быть только отдельные беспорядки. А “против мятежных групп и криминальных элементов”, предупреждают рыцари “стабильности”, в России всегда могут применить силу. Однако стоит напомнить тем, кто открыто призывает к насильственным действиям против граждан, что было бы непростительной ошибкой определять политическую власть как грубую физическую силу: кто палку взял, тот и капрал.

Государственник Николай Ус­трялов как-то заметил по этому поводу: “Палку” должны ведь держать живые люди, “штыки” тоже умеют думать и чувствовать. Когда нет опоры в душах, ни штыки, ни тюрьмы, ни прочие безжизненные предметы не создадут и не охранят власти. Недаром в украинской и киргиз­ской революциях был общий лозунг: “Милиция с народом”. И этот призыв неизменно оказывался сильнее самых жестоких приказов.

Почему в подавляющем большинстве случаев армия не стреляет в толпу? Принято считать, что годы “новой демократии” приучили силовиков к тому, что “воля народа” является для них непререкаемым авторитетом. Таким образом, титулующая себя “демократической” власть якобы сама создает первичные предпосылки для своей деконструкции при опоре на “волю народа”. Однако это расхожее мнение далеко не все объясняет.

Согласно Томасу Гоббсу, элементарный интерес индивида к своей безопасности является причиной интереса к существованию государственной власти. И не надо забывать, что обеспечение безопасности есть постоянная обязанность государственной власти. Как отмечает А. Гелен в своей “Социологии власти”, “если у подданных исчезает интерес к существованию господства, то следует отказ от покорности: медлительность в работе, саботаж, сопротивление — вплоть до революции и убийства тиранов”.

Даже Гоббс признавал право на восстание в случае очевидного безвластия правительства, то есть его неспособности обеспечить защиту подданных (это является весомым оправданием для ликвидации режима). Подобное обстоятельство сильно ограничивает обязанность подчиняться суверенам: право самозащиты против правителя вы­глядит у Гоббса даже логично, так как самосохранение является у него главным мотивом в учреждении власти. Вот почему Гоббс считает, что человек имеет право отказаться сражаться, когда к этому призывает правительство. Это то неотчуждаемое право, которое ни одно современное правительство вслух не признает: “Завет без содействия меча суть лишь слова”.

В России “силовики”, многократно преданные начальством, практически (на своей шкуре) познали два важных постулата, теоретически открытых Томасом Гоббсом. Первый — “право на самосохранение абсолютно”, а второй — “человек не имеет обязанностей перед правителем, у которого нет силы защитить его”. После “политического дефолта” Путина в форме Беслана вдруг стало очевидным, что российская власть, которая забрала себе столько полномочий под предлогом нашей безопасности, не способна выполнить свои обязательства. И путь к восстанию оказался открыт…

Родовая травма “управляемой демократии”

Неизбежность второй волны революций на постсоветском пространстве оказалась заложена на уровне легитимации самой власти. В западных демократиях “право на восстание” надежно изолировано отлаженным механизмом массовых выборов. И это отчуждение опирается в том числе и на многолетнюю традицию. В отличие от “зрелых демократий”, их новые “управляемые” аналоги в СНГ лишены подобной традиции и вынуждены выбирать между голой легитимностью процедуры и рискованной легитимностью прямой “народной воли”.

В первом случае легитимность постсоветской власти оказывается в некотором смысле тавтологична: власть законна, так как следует закону. Однако закон не предусматривает некоторых “чрезвычайных ситуаций” (например, Конституция не говорит ничего о том, кто именно должен править в 2008 году). Тогда в силу вступают иные референты, причем главным легитиматом режима становится либо внешний референт, контролирующий чистоту процедуры в ситуации недоверия, либо все та же непосредственно очевидная “воля народа”.

На первый взгляд, эта аппеляция к “воле народа” может показаться странной. Ведь согласно взятой сегодня на вооружение системе Гоббса, участие народа полностью исчерпывается первым избранием “монарха”. Дальнейшее престолонаследование должно определяться самим правителем, как это, например, практиковалось в Римской империи (когда этому налаженному процессу не мешали мятежи и восстания). Тем самым, к “воле народа”, как уже отмечалось выше, апеллируют лишь в чрезвычайной ситуации. Например, в момент передачи власти или учреждения государства, а затем отчуждение нарастает.

В обществе постепенно выстраивается такой механизм власти, чтобы впоследствии к этой “непослушной” воле не обращаться и не апеллировать. Властные политтехнологи нас учат этому на популярных лекциях: “После того, как государство учреждено, говорить о народе означает переходить в какое-то другое пространство, сказочное, мифологическое. До учреждения следующего государства. В промежутках есть граждане, избиратели, социальные партии — нет никакого народа. Я не знаю, кто это”.

Но для новых демократий, где нет состоявшейся демократической традиции (как традиции доверия к процедуре), вынесение народа за скобки политической системы просто самоубийственно. Сильная демократия здесь вынуждена быть “плебисцитарной” — постоянно апеллирующей к “народу” поверх рутины “формальностей”. “Плебисцитарная демократия” редко переходит без эксцессов в “нормальную”, а при неумелом обращении с массами грозит перерасти в народное восстание. Это рискованно и дискомфортно, но в качестве альтернативы просматривается только одно – дотошное соблюдение шаблона демократии под гарантии внешнего “наблюдателя”.

Сегодня постсоветская власть признается законно демократической, когда вся общепризнанная совокупность “процедурных мелочей” соблюдается. Это открывает держателям лицензии на демократию невиданную ранее возможность постоянно контролировать критерии легитимности постсоветской власти.

Таким образом, пытаясь избежать зависимости от “воли народа”, постсоветская власть сразу попадает в кабалу “внешнего референта”. Надо обеспечить стандартные демократические условия для свободного волеизъявления народа, свободу слова, печати, объединений и так далее. Необходимо, наконец, пригласить на выборы за­граничных держателей эталона демократии, прежде всего внешних наблюдателей (из ОБСЕ и других инстанций), имеющих право надзирать за соблюдением законности.

Понятно, что в ходе всякой выборной процедуры на любом уровне (муниципальном, районном, федеральном) управляемая демократия “зависает”, как плохой компьютер. Ведь в нужный момент времени “недемократическими” могут быть объявлены не результаты выборов того или иного уровня, а вся сомнительная вертикаль туземной власти!

Властный голос толпы

Кроме того, постсоветские режимы дополнительно оказываются “подвешенными”, вследствие известной склонности автократий попирать закон. Для вечно занятого начальства закон — это досадная помеха. Какое значение имеют формальные процедурные детали или открытое и наглое применение “катка” (административного ресурса), когда и так очевидно, что большинство — “за Путина” (вариант — “за Януковича”)!? Вот тут и появляется возможность революционного прецедента. Если, говоря словами Радищева, “крестьянин в законе мертв”, то для постсоветских режимов “воля народа” является единственным источником законности. Это значит, что толпа предстает абсолютным воплощением таковой народной воли. Михаил Ремизов как-то назвал этот феномен интерпретацией “реальности, берущей слово через толпу”.

Здесь размер толпы совершенно не имеет значения, будет ли это “всего 700 худо-бедно мобилизованных” в Бишкеке или 700 тысяч “профессиональных демонстрантов” на киевском Майдане. По той простой причине, что живая воля народа разворачивается в действии прямо на наших глазах. В этот момент социологические проценты уже становятся неважны. Раз активная часть населения (авангард народа) оказалась на улице в виде “толпы”, то именно ей делегируется право представлять “волю народа как таковую”.

Молчаливое “большинство” всегда сидит дома, и тем самым оно выражает свое согласие с происходящим. Как показал опыт киевского город­ского восстания, очевидное меньшинство, собравшееся на майдане Незалежности, весьма эффективно противостояло социологическому “большинству”. Этому необозримому “облаку в штанах”, зафиксированному подлинными справками ЦИК и “подкрепленному” фигурами с большим стоящим рейтингом.

Однако история показывает, что ни одна из успешных революций не была реализована силами “большинства”. Напротив, это воспетое штатными пропагандистами “большинство” всегда было воображаемым – так же, как пресловутое “путинское большиство”, хорошо изученное социологами. Или как ныне воображаемое большинство “Наших” – тех, кто, якобы, готов жертвовать собой во имя защиты политического режима.

Спора нет, любой правитель всегда имеет дело с огромной группой “лояльных” людей. Но эта преданность заключается исключительно в том, что подданые безропотно принимают новый расклад сил, спущенный “сверху”.

Революция – здесь
и сейчас

Новейший исторический опыт наших соседей по бывшему СССР показал, что революция – это наиболее ожидаемый “вариант развития” на постсоветском пространстве. Этот радикальный сценарий транзита затрагивает в первую очередь те страны, в которых политический режим исчерпал внутренний ресурс для проведения социальных преобразований “эволюционного” типа. На одну из причин исчерпания легитимности власти указал уже цитировавшийся в первой части статьи философ Николай Ус­трялов: “Властвующие имеют власть не ради своих выгод, а ради блага государства. Власть есть не личное преимущество, а общественное служение, иногда тяжелая повинность”.

Однако сегодняшняя постсовет­ская элита является таковой исключительно по своему формальному “положению”, но не по исполняемым (и ожидаемым от нее народом) общественным “функциям”. Основная функция элиты – управление всеми ресурсами, существующими в социуме, в соответствии с осознанными целями развития и сохранения Целого. Занимая доминирующие позиции во всех сферах общественной и государственной и, прежде всего, экономической жизни России, родимая элита не выполняет положенную ей “элитарную” роль.

Вместо этого постсоветская элита доверила обременительный для нее уровень целеполагания “внешнему управляющему”, пришедшему в Евразию всерьез и надолго, а сама добровольно опустилась на ступень ниже. Сегодня вся деятельность элиты 90-х направлена на формирование собственной семейной экономики. Фактически наши “элитарии” заняли нишу верхнего среднего класса и стали исполнять его социальные функции, в том числе и функцию “демонстративного потребления”. Этот образ жизни вполне характерен для неоколониальных “элит”, старательно копирующих шаблон поведения представителей “высшего среднего класса” из притягательных для них “цивилизованных” стран.

Но такая жлобская стратегия политически оказывается провальной уже в среднесрочной перспективе. Причина поражения власти столь же проста, сколь и невообразима для разума удовлетворяющего свои все возрастающие потребности “элитария”. Как только имеющие власть начинают использовать государственные инструменты для создания себе экономических и прочих преференций, ткань власти неизбежно разрушается. Тут достаточно напомнить о внезапном крахе государственно-семейного бизнеса академика Акаева, условно досрочно лишившегося поста президента Киргизии.

Да и в самой России можно привести немало поучительных примеров из истории построения “капитализма для своих”. Нельзя, например, одновременно провозглашать “равноудаленность олигархов”, а затем пытаться равно обелить и черного кобеля залоговых аукционов, и модную суку-лабрадора от “байкалфинансов”. 200 лет назад российский историк Н. М. Карамзин в “Записке о древней и новой России” так сформулировал эту проблему верховной власти: “Первая обязанность государя есть блюсти внутреннюю и внешнюю целостность Государства; благоволить состояниям и лицам есть уже вторая”.

Всякое корыстное злоупотребление властью извращает самый смысл властвования и может приводить в состояние действия толпу. Приведем в подтверждение несколько подзабытое высказывание средневекового мыслителя Фомы Аквинского: “Тираническое правительство несправедливо, ибо оно стремится не к общему благу, а к частному благу того, кто правит… и поэтому восстание, поднимаемое против такого правительства, не имеет мятежного характера”. Выходит, что представитель католической церкви сформулировал “право на восстание”. Причем задолго до отцов-основателей Соединенных Штатов, которые публично признавали за народом право обороны против незаконных действий проворовавшихся представителей государства.

Священная обязанность свергнуть правительство

Один из главных принципов, провозглашенных 4 июля 1776 года в Декларации независимости 13 бывших английских колоний в Северной Америке, гласит: “Если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье”. Конечно, респектабельные отцы-основатели Североамериканских штатов призывали к осторожности и советовали не менять правительств “из-за маловажных или временных причин”. Они понимали, что “люди скорее готовы терпеть зло до последней возможности, чем восстановить свои права, отменив правительственные формы, к которым они привыкли”.

Но любому терпению и всякой привычке обычно приходит предел. Поэтому “право на восстание” в демократической модели устройства общества выполняет жизненно необходимую роль финального корректора ошибок власти. “Если же данная форма правительства становится гибельной для этой цели, то народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и с такой организацией власти, какие, по мнению этого народа, всего более могут способствовать его безопасности и счастью”.

Таким образом, в молодых демо­кратиях восставший народ исполняет роль если не “бога из машины”, то уж точно – антикризисного контура управления. И американская Декларация независимости, лежащая сегодня в основе общепринятого в мире “демократического стандарта”, содержит отнюдь не призыв к насильственным действиям против существующего строя. Она, скорее, напоминает о священной обязаности всякого свободного гражданина: “Но когда длинный ряд злоупотреблений и узурпаций, неизменно преследующих одну и ту же цель, обнаруживает намерение предать этот народ во власть неограниченного деспотизма, то он не только имеет право, но и обязан свергнуть такое правительство и на будущее время вверить свою безопасность другой охране”.

Точно такие идеи, столь опасные для вороватой власти, никуда не собирающейся уходить от общественного корыта, наиболее радикально были выражены во французской “Декларации прав” (образца 1793 года). Именно там содержался знаменитый “тридцать пятый пункт”: “35. Когда правительство нарушает права народа, восстание для народа и для каждой его части есть его священнейшее право и неотложнейшая обязанность”. Эта первая из всех прочих Деклараций прав считала незыблемой основой общественного устройства естественные права, поэтому логическим и практическим выводом из этого принципа была возможность законного восстания.

Можно ли вырвать
у революции жало?

Выходит, что “право на восстание” было изначально заложено в фундамент демократических обществ. Но этот краеугольный камень был, как метко заметил Михаил Ремизов, словно “кусок динамита, лишенный своего детонатора”. Правящая верхушка сразу попыталась создать такое политическое пространство, в котором идея легитимного восстания была бы совершенно невозможной.

Недаром же современная Декларация прав человека называет в Преамбуле восстание крайней мерой. Ее составителям хотелось бы считать это священное “право на восстание” неким историческим реликтом, который лишь ритуально упоминается, но почти не применяется на практике: “Необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения”.

Как уже отмечалось ранее, для зрелых демократий это “последнее средство” народа было постепенно блокировано нарастающим отчуждением. Народ (экс-суверен) уже довольно давно был превращен в управляемый электорат, и “право на восстание”, как считается, стало надежно изолированным отлаженным механизмом массовых выборов. Понятно, что “анархический” принцип французской “Декларации прав” (1793 год), провозглашающий “право на восстание”, был впоследствии изменен законодателями. Недаром в новой редакции Декларации (да и во всех последующих) речь шла исключительно о “правах человека в обществе”, а не о “естественных правах человека”, как это постулировалось в 1789 и 1793 годах.

Более того, французская Конституция сразу “обогатилась” таким средством, как законные репрессии.

Этот механизм подавления собственного народа был предусмотрен статьей 365 – “Всякое вооруженное скопление народа является покушением на Конституцию; оно должно быть немедленно рассеяно с помощью вооруженной силы”. И затем был заметно усилен статьей 366 – “Всякое невооруженное скопление народа также должно быть рассеяно – сначала предъялением устного требования, а в случае необходимости путем применения вооруженной силы”.

Но при этом возникает вопрос: а можно ли прямым насилием или механическим исправлением законов вырвать у революции жало?

Сила есть –
ума не надо?

“Надо закончить революцию, чьи принципы были похвальны и хороши, чьи цели имели размах, течение которой было безумно и порочно, а события жестоки”, – писал в 1795 году Дюпон де Немур, известный журналист и политический деятель. Этот историческая аналогия завершения революции выглядит очень притягательной для идеологов современной российской власти. Сегодня в ходу оказался довольно спорный тезис о том, что силовое действие против бунтующего народа не только возможно, но и полезно. Или, по крайней мере, как представляется кабинетным умам, является неразрушительным для власти.

Однако в современной ситуации применение силовых санкций и вообще насилия со стороны власти – это явный симптом ее слабости или знак близящегося крушения режима. Понятная даже монетаристам аналогия между властью и деньгами приобретает здесь особую актуальность.

Власть, подобно деньгам, представляет собой ограниченный ресурс, поэтому когда политик прибегает к насилию, этот ресурс оказывается безвозвратно растраченным. Чем больше власть способна предложить населению соблазнительных альтернатив, тем большим числом “степеней свободы” она располагает. Отказ от попыток прибегнуть к пограничным вариантам поведения (подавлению, принуждению, насилию) – “альтернативам избежания” – делает власть более устойчивой к изменениям общественной среды.

Применение насилия резко ухудшает само “качество власти”, которое определяется, в частности, степенью доверия к власти и способностью власти не актуализировать имеющиеся в обществе конфликты. Иначе говоря, предреволюционное общество может еще формально признавать действующую власть законной, но уже активно не доверять ей – игнорировать ее запросы и саботировать ее решения. Силовое воздействие способно сразу перевести существующий конфликт между властью и обществом на качественно новый уровень: в данном случае речь пойдет уже не о “качестве”, а о легитимности власти.

Для тех, кто уже открыто призывает стрелять в народ, можно напомнить, чему предшествовало и к чему привело “кровавое воскресенье”. Более свежий пример со скандальной монетизацией льгот показывает тот же тревожный симптом – отсутствие внимания к сигналам, исходящим от общества. Этот разрыв коммуникаций является неизбежным сопутствующим условием принуждения как способа преодоления общественной глухоты.

Постоянное сужение поля власти и выталкивание все большего числа “людей власти” на уровень субэлиты приводит к тому, что действующая власть почти не способна предложить новых альтернатив. Она все больше и больше склоняется к “альтернативам избежания”, сначала в форме публичных угроз применения насилия. Тем самым, становится очевидным, что постсоветская (в том числе и российская) власть в последнее время со все нарастающей интенсивностью генерируют “код революции”.

Летят журавли революции

Таким образом, участившиеся в СМИ призывы к “репрессиям” – это явный симптом слабости власти. Это бессилие проявляется, с одной стороны, в падении уровня доверия населения, а с другой — в нарастающем отчуждении власти, открыто пренебрегающей созданием альтернативных возможностей. Что может предложить сегодня гражданам действующая власть? Лояльность и порядок? Удвоение ВВП и вступление в ВТО? Ипотеку и ЖКХ? Остается только посулить еще необманутым молодым отдать власть “оптом” через пять лет…

Контрэлиты могут предложить народу все остальное – все, что захотите! И эти парящие журавли революции внезапно оказываются более привлекательными, чем замызганные синицы в руке власти. В зияющей пустоте власти ее оппоненты выглядят как яркая противоположность казенной бедности альтернатив. Явное отсутствие каналов вертикальной мобильности и соблазнительных перспектив жизни неизбежно замещается нарастающим валом проективных утопий, предлагаемых оппонентами режима.

Здесь надо подчеркнуть, что успех восстания во многом определяется тем, что всякая революция реализуется не против конкретного политического лица в пользу другого лица. Скажем, “единого кандидата от оппозиции”, каким бы привлекательным (или наооборот!) ни было это лицо. Революция всегда направлена против сложившегося дисциплинарного порядка.

Например, киевское городское восстание вовсе не сводилось к “свержению Януковича”. Оно не было также выступлением “всех украинских сил против России”. Целью “оранжевой” революции был демонтаж опостылевшего “коррумпированного режима”, а также изменение принципов легитимности власти в пользу устойчивой процедурной демократии.

В самой ближайшей перспективе такая революционная корректировка демократического правления ожидает все постсоветские режимы. Это не означает, что “оранжевая” революция будет прямо экспортирована на площади Москвы из Киева или Бишкека. Строго говоря, всякая революция имеет “контекст”, она не подчиняется некой универсальной революционной технологии.

Однако совершенно очевидно, что сложившаяся форма организации “демократической власти” на постсоветском пространстве будет радикально преобразована. И это трансформация не является результатом исключительно злой воли внешних сил, но является следствием родовой травмы молодой “управляемой демократии”.

“Право на восстание” изначально оказалось заложенным в самой форме организации постсоветской власти, и рано или поздно это неотчуждаемое право будет востребовано пробуждающимся сувереном.

Юрий СОЛОЗОБОВ, АПН