Юрий Мизинов: “мы можем послать любого куда подальше!”

Политики и политологи, эксперты и дилетанты, явные друзья интернет-газеты “Нави(гатор)-II” и тайные ее недруги в большинстве своем точно сходятся в одном утверждении: это популярное казахстанское электронное издание является несомненным фактором общественно-политической жизни страны.

И уже одно это обстоятельство явилось поводом для встречи обозревателя “Эпохи” Александра АЛЕНИЧЕВА с главным редактором этого сайта Юрием МИЗИНОВЫМ.

- Юрий Михайлович, электронная газета “Нави(гатор)-II” была, пожалуй, первой ласточкой среди подобных изданий в казахстанском Интернете. За эти годы появились и продолжают появляться новые общественно-политические сайты, но между вами и ими пока сохраняется достаточно большая дистанция. Как вы думаете, этот разрыв будет сокращаться? И насколько быстро?

- Ну, справедливости ради все-таки стоит сказать, что первым подобным сайтом был “Евразия.орг”. Позже появился “Куб.кз”. Но эти сайты издаются за границей, потому они не столь адекватно отслеживают общественно-политическую ситуацию в нашей стране.

В Казахстане же выпускаются аналогичные нашему “Навигатору” сайты “Диалог.кз”, “Саясат.кз” и “Полиси.кз”, к которым я отношусь в принципе хорошо и думаю, что они создают некую конкурентную среду, которая, в общем-то, подстегивает наш коллектив. И мы сейчас намерены реорганизовать свой сайт и ввести какие-то новые “фишки”.

Но дистанция, конечно же, будет сокращаться. Знаете, Интернет – вещь плохо предсказуемая. Сказать, насколько быстрой будет динамика этого сокращения, сейчас просто трудно.

- А вообще в чем выражается специфика интернет-газеты, в чем ее отличие от бумажной газеты?

- Наверное, в том, что интернет-газета в себе может совместить отдельные свойства и радио, и телевидения, и бумажных газет. Мы в принципе можем выставлять на сайте и видеоматериалы, и аудиофайлы, но не делаем этого только потому, что пользование “наворотами” интернет-услуг обойдется слишком дорого потребителю нашей продукции.

Но по мере развития Интернета это будет приобретать все большее значение. Пока мы больше используем принципы бумажной газеты, но есть и определенные особенности.

Например, мы более оперативны в подаче материалов, чем даже радио или телевидение – мы можем за пять минут выложить любую информацию в Интернет.

Вторая особенность – это интерактивность, из-за чего редакция имеет плотную обратную связь со своими читателями. Они могут написать свой комментарий к любой нашей статье. И зачастую такой обмен мнениями читателей перерастает в форму некоего горячего импровизированного дискуссионного клуба.

Ряд наших постоянных комментаторов, мне кажется, уже в значительной степени определяет лицо “Навигатора”. Без их творчества наш сайт был бы уже не так интересен.

Вообще, на поле “Навигатора” “пасутся” и оппозиционные партии, и провластные структуры, и спецслужбы. И, как ни странно, всем находится место. Полагаю, что большинство их здесь чувствует себя вполне комфортно, а иначе они не работали бы.

- А вообще у “Навигатора” есть политические друзья или политические противники?

- Я считаю, что нет. Мы одинаково ровно относимся ко всем. Иногда нас упрекают в том, что в нашей редакционной политике имеется перекос и, дескать, мы играем больше на стороне оппозиции. Но такое впечатление, полагаю, складывается из-за того, что оппозиционные политики более склонны к публичности. Но и со стороны власти мы публикуем столько материалов, сколько их не печатает ни одно СМИ.

И вообще смешно нас упрекать в “оппозиционном уклоне”. Например, покойный Асхат Шарипжанов делал интервью с советником президента РК Ермухаметом Ертысбаевым в четырех или пяти частях, которые в физическом времени измерялись двумя или тремя часами. И ни одному оппозиционному политику такой возможности мы не давали.

Проблема здесь в том, что подавляющее большинство провластных или властных политиков не способны к публичным высказываниям. Единственным из них, кто согласился на “Прямую линию” в “Навигаторе”, была Дарига Назарбаева.

И если, скажем, со съезда “Асара” к нам поступают пресс-релизы, мы их публикуем. А когда партия “Отан” проводила свой форум, мы просили у них информацию для публикации. Но пресс-служба партии нашу просьбу проигнорировала.

Провластных деятелей, бывает, просто невозможно достать.

- А вот лично у Юрия Михайловича Мизинова имеются политические симпатии и антипатии? Кому он все же симпатизирует – правым, левым, шовинистам, националистам, империалистам или либералам?

- Естественно, как у каждого нормального человека, который наблюдает за политикой, у меня есть свои какие-то убеждения и предпочтения. Но я их не высказываю, поскольку это даст определенную окраску газете.

Любые мои слова в осуждение или одобрение чего-то будут восприняты как выражение редакционной политики “Навигатора”. А она у нас является открытой и, как это принято говорить, многовекторной.

- Всем известно, что оппозиционные издания очень часто, я бы сказал, что даже слишком часто попадаются на судебные иски от тех, о ком они написали пусть даже вполне нормальные по западным меркам вещи. “Навигатор”, мы просматриваем, позволяет себе выдавать гораздо больше и сильнее, и глубже информации. И тем не менее пока что избегает прямых судебных “наездов” по этому поводу. Вам закон помогает или что-нибудь другое?

- Нет, мы тоже не остались в стороне от судебных дел. Наоборот, к нам было много судебных исков и досудебных претензий. Оппозиционные СМИ, отражающие взгляды тех политических сил, которые за ними стоят, как из­вест­но, держатся, что называется, до конца. У нас же цель простая – сохранить свое издание. И если я, например, получаю судебный иск от Администрации президента Н. Назарбаева, то, конечно, мне легче принести извинения и опровергнуть распространенную нами информацию. Это, как говорится, пять минут позора, но зато мы сохранили “Навигатор” и продолжаем работать.

Есть два принципа, которыми я руководствуюсь. Во-первых, в суде возможно выиграть только у того, кто слабее тебя, независимо от того, насколько обоснован иск. Суд всегда будет на стороне сильного. И во-вторых, нужно рассчитывать только на себя и на хорошего адвоката.

И чистой иллюзией является надежда на то, что тебя смогут защитить правозащитные организации. Зачастую они просто “кидают” тебя. Бывают, конечно, удачные случаи, когда твои интересы с ними совпадают, и тогда они идут с тобой до конца. Но вокруг конкретного дела ими создается столько политического шума, который, по сути дела, тебе лишь вредит.

- Как вы нелестно-то о правозащитниках отзы­вае­тесь. Что, есть печальные примеры?

- Есть, к сожалению. Прошлым летом вместе с газетой “Республика” или “Ассанди таймс” (я уже путаюсь в этих их клонах!) мы получили иск от Администрации президента РК на возмещение морального ущерба в размере пятидесяти миллионов тенге на каждое издание. Вездесущий фонд “Адил соз” выделил мне бесплатного адвоката, с которым я начинаю работать.

Я смотрю, что поставлено на карту – на карту поставлено существование “Навигатора”, поскольку газета оформ­лена на меня. Ведь я являюсь и владельцем, и главным редактором как физическое лицо. Значит, вся сумма иска ложится на меня. Это означает то, что я теряю все, что мне принадлежит.

Но что ставит на кон газета “Республика”? Или “Ассанди таймс”? Черт их, в самом деле, разберет! А она ставит на кон какое-то “пустое” ТОО – без активов, имущества, финансовых средств на счету. Ей-то все равно, какую сумму ей кто “выкатит” – миллиард тенге, десять миллиардов или даже сто. Она предъявляет судебному исполнителю “пустую” фирму, коих у нее много припасено, как я понимаю, и судебный иск остается неисполнимым. И “Республика” звонко хохочет над судом.

А я понимаю, что суд с президентской Администрацией мы проигрываем по определению. И я выхожу на контакт с их юристами и начинаю обговаривать детали мирового соглашения. Своему защитнику из энергичного фонда “Адил соз” я поручаю подготовить юридически безупречное мировое соглашение.

Через день этот “адилсозовский” адвокат мне звонит и говорит, что начальство его отзывает. Вот так: в динамике судебного процесса у меня отбирают защитника, и я остаюсь один на один с иском.

Я ведь не юрист и не знаю, как подготовить мировое соглашение – там масса формальностей, нужно еще продолжить переговоры. То есть надо выполнить массу технической работы, и, как оказалось, эта работа довольно большая.

И закончилось все это, кстати, не мировым соглашением. Оказалось, что у адвоката президентской стороны не имелось полномочий на за­ключение мирового соглашения. Ему пришлось переделывать иск и отзывать исковые требования от одного из соответчиков – от “Навигатора”.

Нам пришлось нанять уже за деньги нормального юриста, и уже этот адвокат все это дело завершил. Вот так правозащитный фонд меня “кинул”.

По сути дела, “Адил соз” для удобства своего разделил все СМИ на “правильные” и “неправильные”. Вот газета “Республика” – это, мол, правильное издание, а “Навигатор” – неправильное. И Мизинов, дескать, предатель демократических идеалов. Я сохранил свое детище, и потому негодяй, а деятели из “Республики” подсунули судье фирму-пустышку, и потому они славные борцы с ненавистным режимом личной власти.

Другая пакостная сторона этой истории в том, что адвокат “Республики” не боролся за сумму иска. Это им было ни к чему. Но при этом создался очень неприятный судебный прецедент. Это те самые пятьдесят миллионов тенге штрафа, присужденные газете “Республика”. Теперь суды будут в подобных делах искать, какие же прецеденты были в практике. И найдут прецедент с “Республикой”. И станут удовлетворять иски к СМИ на любые астрономические для СМИ суммы.

Кстати, после этого суда в разы выросли размеры исковых требований. Некий гражданин Тиникеев из мажилиса потом уже истребовал с нас сто миллионов тенге, с “31 канала” – тоже сто миллионов, а с Булата Абилова – аж целый миллиард.

- Так вы полагаете, что если бы газета “Республика” принесла свои извинения президентской Администрации, то ничего этого не было бы?

- Безусловно. Дело было в том, что эта газета сообщила читателям, что памятный многим фальшивый номер этой газеты был, дескать, делом рук Администрации президента. Но, естественно, никаких доказательств у газеты не было. Нам прислали это заявление редакции, и я, не вчитываясь особо, выставил его в Интернет.

Конечно, это была ошибка, и я ее признал. Ну как можно, скажите, доказать, что именно Администрация президента выпустила этот лживый номер? Тем более что теперь я на самом деле знаю, кто выпустил эту фальшивку.

- А вот с негосударственными структурами вы не судились? Были ли претензии от отдельных частных лиц и, в частности, политиков, жизнь которых вы, так или иначе, освещаете в своей газете? И достаточно много из­вестных людей показываете в “Навигаторе” в таком виде, который им совсем не нравится.

Вот недавно вы опубликовали статью “Ведет ли джихад Мухтар Аблязов?” Кто заказывает такие материалы? Как вы собираетесь доказывать правоту того, что там написано и чем вы руководствуетесь, когда размещаете такие материалы?

- Ну вообще вопрос очень интересный. Во-первых, там ничего доказывать не надо – в нем нет никаких оскорблений, нет ничего такого, что могло бы являться предметом судебного разбирательства.

Теперь о том, кто нам заказывает такие материалы. Вообще-то нам никто ничего не заказывает. “Навигатор” иногда выдает различные аналитические материалы по отдельным политперсонажам. Упомянутый “Джихад”, по сути дела, есть результат моих бесед с разными политиками, результат наших наблюдений и впечатлений. Вы же помните, что партия ДВК делала различные заявления, и мы следили за ситуацией в ней. В общем у нас накопилось много материалов и документов, которые и легли в основу этой статьи.

Вообще, к нам приходит очень много так называемых подметных писем, которые обычно печатаются на сайте “Компромат.кз”, но мы их не публикуем. Часто в них содержатся факты, которые мне хорошо известны, но из них “компроматчики” делают совершенно грязные выводы, и мы эти материалы никогда не используем.

Да, ко мне приходят и звонят, как это ни странно, очень много людей, в том числе и политиков, и все они почему-то спрашивают: а кто заказал материал про М. Аблязова? На что я отвечаю: а никто не заказал. Одному такому любопытному я задал даже встречный вопрос: а вы что, считаете, что все материалы про конкретные персоналии кем-то заказываются? И этим ввел его в столбняк – он даже ответить не мог.

Думаю, ажиотаж вокруг этой статьи объясняется тем, что фигура Мухтара Аблязова достаточно известная и даже загадочная где-то. Наверное, это и предопределило то, что мы написали именно о нем. Но я лично с господином Аблязовым незнаком, у меня нет к нему никакого отношения – ни негативного, ни позитивного. И в этом материале нет никаких оскорблений, в нем есть общеиз­вест­ные или малоизвестные, но – факты. И на основе этих фактов сделаны аналитические или политологические выводы в виде предположений. Не более того.

Мы не намеревались кого-то оскорбить или уязвить, поверьте, то есть был просто аналитический материал. И такой резонанс получился только потому, что героем его стал М. Аблязов.

- Под статьей о “Джихаде” стоит подпись Мадии Торебаевой, это псевдоним? А ей-то кто заказал статью?

- Вот в соседнем кабинете как раз и сидит Мадия, можете подойти, даже потрогать. Ей – я заказал. Подсказал тему, показал подборку из того, что накопилось, я ведь – главный редактор.

- И вы считаете, что у статьи этой не может быть успешной судебной пер­спективы?

- Я думаю, что при наличии соответствующей так называемой “крыши” любое дело может иметь судебную перспективу. Но если отталкиваться от рамок закона, я в этом материале ничего такого не нахожу. Более того, каждый человек, который считает, что его честь и достоинство задеты, что газетой даны неверные сведения о его деятельности и его поступках, имеет право на ответ-опровержение.

Прошло уже более месяца со дня публикации, и никто – ни сам Мухтар Аблязов, ни его адвокаты к нам не обращались с подобными требованиями.

- Пойдемте дальше. Как я понял из этого разговора, все-таки электронная газета в чисто финансовом плане на порядок, а может даже на два порядка дешевле бумажного издания. Но при этом ее проникающая способность в массы гораздо выше. Скажем так, в высокие кабинеты и вообще к “продвинутым” слоям общества она приходит со скоростью электричества, а бумажная пресса, в основном, закрывает менее технически обеспеченную часть населения.

И не секрет, что без денег делать ничего нельзя. Так вот, не объясняется ли такое вот пока что “везение” электронного “Навигатора” тем, что он гораздо дешевле. Из ваших слов выходит, что вы счастливее других, потому что имеете возможность быть более независимым, потому что менее других зависите от денег?

- Да, конечно, электронная газета не столь затратна, как другие виды массовых коммуникаций. И я действительно самостоятельный человек и могу себе позволить то, чего другие не могут. Например, мы можем себе позволить послать любого куда подальше, если он будет говорить, что я, дескать, тебе дам денежку, а ты за это сделай мне то-то.

И я это себе могу разрешить не потому, что я больно смелый и принципиальный, но потому, что мой проект не такой уж и дорогой.

Кстати, есть еще одно объяснение того чуда, почему существует “Навигатор”. Думаю, дело и в том, что мы одинаково нужны и оппозиции, и власти. Нужны даже тем, кто считает наше издание откровенно оппозиционным, но тем не менее вынужден его терпеть, поскольку и они работают в пространстве “Навигатора”. Это во-первых.

Во-вторых, мы являемся очень оперативным источником информации, которая им тоже очень интересна. Ведь мы знаем, что в основном “Навигатор” читают “продвинутые” и не очень бедные люди. Какая-то часть читает в служебное время, пользуясь служебными ресурсами, кому-то это входит в обязанности, но для кого-то это является неким хобби, кому-то просто интересно. Так что “Навигатор” никому не мешает и старается удовлетворять интересы всех наших читателей.

Могу сказать еще, что половина нашей аудитории состоит из казахстанцев, а второй половиной являются читатели из зарубежья. На первом месте здесь россияне или американцы, они от месяца к месяцу нередко меняются местами по данным счетчиков. Следующими идут европейцы. Нас читают даже в Японии и в других более экзотических странах.

- И как это выражается в цифрах?

- По показаниям интернет-счетчиков, которым нужно доверять, поскольку по ним производятся все расчеты за рекламу, наша аудитория составляет 70 тысяч человек в месяц. У нас бывают такие материалы, как прошлогоднее мартовское заявление
З. Нуркадилова, когда счетчики “мотают” так, что “Навигатор” “зашкаливает”.

- И последний вопрос. Даже если кто-то “Навигатор” и считает злом, то, надо думать, что он является полезным злом?

- Да.

- Ну а если кто-то посчитает ваш сайт неизбежным злом, которое нужно непременно ликвидировать?

- Ну, против лома нет приема. Нас не раз пытались прикрыть, но это не удавалось. Мы вели довольно гибкую политику с лицами, подававшими на нас судебные иски. А попытки блокировать “Навигатор” просто безуспешны.

Был такой интересный феномен, когда блокировали наш сайт. В первые блокировки посещаемость сайта падала, но в Интернете есть так называемые прокси-сервера, через которые к нам можно легко заходить. И по­следние блокировки дали удивительную картину: у нас только увеличилась посещаемость.

Ведь для людей запретный плод сладок, они тянутся к нему с библейских времен. Заблокировали – значит давайте здесь читать. И в по­следнее время у “Навигатора” нет ни блокировок, ни замедлений скорости. Хотя есть ряд сайтов, мы ведем специальный мониторинг доступности, который весьма жестко блокируется, и доступ к ним очень тяжелый. Это тот же “Евразия.орг”…

- Спасибо! Пойду, по­листаю “Навигатор”…

---

Русский вопрос

Я этнический русский и коренной казахстанец. Это значит, что я не знаю ни одного своего предка по обеим линиям, который бы изначально не жил в Казахстане. Далее я буду употреблять местоимение “мы”, т. к. довольно много беседовал с людьми нашего круга и уверен, что могу говорить от имени большинства.

В рядах оппозиции русских, как и “неказахов”, немного. Но это не означает, что все “неказахи” поддерживают президента Назарбаева, хотя таких и немало. Причина этого кроется в той политике, которую проводит действующий президент. Он практически на полтора десятилетия сознательно “подвесил” решение языкового вопроса, превратив его в механизм, позволяющий ему исключительно в своих, антинародных, целях балансировать между регрессивными националистами и нами, “неказахами”-казахстанцами. Это очень удобно.

Когда ему нужна поддержка со стороны “неказахов”, он через подконтрольные и “семейные” СМИ создает нам впечатление, что он и только он является сдерживающим фактором, он и только он обеспечивает межнациональный мир в стране. Когда президенту требуется поддержка регрессивных нацио­налистов, он, заигрывая с ними, вставляет в свои выступления на казахском языке националистические выражения, которых нет в его русском тексте.

Это и есть его стиль управления страной, точно такие же методы применяются и в отношениях президента с бизнес-элитой. Принцип “разделяй и властвуй” – отнюдь не “ноу-хау” президента Назарбаева, этот метод применяли все, без исключения, диктаторы, но он этим хорошо умеет пользоваться.

Мир между народами – отнюдь не цель действующего президента. Напротив, любая устойчивая дружба является для него опасностью, ведь дружба – это общение, взаимопонимание, помощь. А ну как по­дружившиеся, обмениваясь информацией, однажды поймут, что их обманывают, что скрывают от них правду и пичкают откровенной ложью? А ну как смогут сбросить пропагандистскую “лапшу” с глаз и ушей и увидят, что слуги народа относятся к нему, к народу, как к рабу?

Такое прозрение не нужно нашему президенту, и мы, если обратим внимание на частые перестановки в правительстве, на некоторые другие инициативы и провокации власти, поймем, что это и есть попеременное вбрасывание камней и яблок раздора в те места, где наметилось какое-то сплочение, какая-то дружба, опасная по определению для действующего режима.

Возвращаясь к сути вопроса – президент Назарбаев, сознательно торпедируя практическое решение языковой проблемы, стремится превратить “неказахов” в управляемую массу. Граждане страны, наши с Вами соотечественники, не знающие или слабо знающие сегодня государственный язык, в условиях тотального перехода на него дело­производства становятся заложниками искусственно созданных для них обстоятельств. Их можно по одной этой причине уволить с работы, переместить на нижеоплачиваемую должность и т. д. И пока государственная пропагандистская машина будет говорить о том, что всему этому противостоит только президент Назарбаев, мы будем иметь то, что имеем в смысле русскоязычной оппозиции.

Мы с Вами должны разрушать этот миф, говорить людям правду. Мы должны преодолевать попытки власти заткнуть людям глаза и уши, чтобы каждый гражданин страны имел то, что принадлежит ему в соответствии с Конституцией страны – право получать всю информацию, из которой он сам сможет определить: что правда, а что – ложь. Тогда оппозиция будет пополняться людьми, сознательно выбравшими свой путь, в том числе и “неказахами”.

Лично я попал в оппозицию так же, как большинство людей, занимавшихся бизнесом. Я был совладельцем телеканала и потерял все, когда Дариге Назарбаевой понадобилось расчистить информационное поле. Тогда, в результате искусственного введения тендера на частоты, были уничтожены десятки частных независимых телеканалов, а я оказался там, где по сей день и нахожусь.

Тема русского шовинизма – больное место в новейшей истории межнациональных отношений в Казахстане. Русский шовинизм, бывший негласной политикой Москвы в советские годы, существенно сократившись, существует и поныне. Носителями его являются люди, ставшие жертвами этой антинародной советской идеологии, выросшие в той среде.

В то же время нельзя относить понятие русского шовинизма на всех русских и “неказахов”, проживавших тогда и проживающих сейчас в стране, которую они по праву называют своей родиной. Исторически ситуация совершенно симметрична, и осью этой симметрии является позиция тех, кто тогда и теперь руководит страной. Немаловажно при этом, что первый секретарь советской Компартии Казахстана и президент независимого Казахстана – все тот же г-н Назарбаев. Советским русским и “неказахам” в советском Казахстане было позволено быть шовинистами, точно так же как казахам позволено становиться националистами в независимом Казахстане сейчас.

И тогда, и теперь президент Назарбаев руководствовался все тем же “разделяй и властвуй” – и это нужно четко понимать, чтобы определить свое место в его игре, чтобы прочувствовать, как продолжается нечестная манипуляция людьми и судьбами в угоду корыстным и антинародным интересам. И тогда, и сейчас ситуация была по-людски индивидуальна и неодно­значна, и тогда, и теперь все зависит от личности, от тех ценностей, которые несет в себе человек – не национальность.

Мои родители, к примеру, очень отчетливо воспитывали меня в духе реальной межнациональной дружбы и приоритета человеческих качеств и ценностей над нацио­нальными различиями. В нашем доме вообще никогда не обращали внимания на национальность человека, и среди друзей нашей семьи, учитывая уникальную интернациональность города Шевченко – Актау, в котором прошли 40 лет моей жизни, кого только не было.

Мои родители уехали из Актау в начале 90-х, в годы экономической разрухи, совпавшей с их пенсионным возрастом. И я очень горжусь своими родителями: после 20 лет их отсутствия в городе ко мне, когда я бываю на родине, подходят незнакомые мне люди, которые, узнав, кто мои родители, просят передать им привет.

Мое твердое убеждение состоит в том, что люди, живущие рядом, обречены на добрососедство и всег­да найдут пути к взаимному уважению – если только им не будут сознательно препятствовать те, кому это не нужно, кто видит в межнацио­нальной дружбе опасность для собственного преступного существования.

Говоря о казахском языке, о его сегодняшнем статусе и перспективах развития, я готов согласиться, что ситуация плачевная, и причин этому много, в том числе и субъективных, связанных с тем же шовинизмом. Да, немалая часть русских и “неказахов” (при этом прошу Вас не забывать, что и те, и другие – полноправные граждане государства Казахстан, внесшие и вносящие огромный вклад в его развитие) противятся изучению казах­ского языка. Это факт, что великодержавный шовинизм, как атавизм советской эпохи, еще имеет место быть.

Это и используют те, кто вместо создания и реализации продуманной и реальной программы развития казахского языка, могущей объяснить необходимость, а главное – ВЫГОДНОСТЬ (!) знания государственного языка, сознательно сталкивает объективно крепчающий национализм, который они преднамеренно делают регрессивным, с еще достаточно сильным атавистическим шовинизмом. Сталкивают одних граждан страны с другими, натравливают людей на людей – и неужели нам, гражданам своей страны, невдомек, что нас хотят превратить в кукол этого мерзкого театра, где высокопоставленные зрители получают удовольствие и пользу от того, насколько больнее мы друг друга ударим.

Вспомните – это ведь первый секретарь Назарбаев, исполняя волю шовинистов из Москвы, руководил своей родиной так, что русских и “неказахов” казахскому языку не учили (или учили так, что научиться было невозможно), а казахи, привыкая к русскому, забывали родной язык и традиции своих предков. И тот же Назарбаев, руководя теперь уже независимым Казахстаном на протяжении полутора десятков лет, так и не сделал ничего для того, чтобы казахский язык стал для людей, населяющих Казахстан, языком повседневного общения, языком дружбы и взаимоуважения.

Необходима реальная и государственная, в смысле ресурсного обеспечения и хронологического развития, языковая программа. Нужно быть готовыми к тому, что эта программа будет долгосрочной, и предусматривать поэтапное, обеспеченное реальным исполнением без ущемления прав граждан страны введение государственного языка в делопроизводство. Поясняю. Давайте представим себе, что мы продолжаем двигаться в этом вопросе так же, как сейчас,
т. е. без учета реалий, без мотиваций и пр.

Сейчас, на основании имеющихся законов, можно уже завтра перевести все дело­производство по всей стране на государственный язык (напомню, при отсутствии реаль­ной программы, о которой я говорил выше, именно президент Назарбаев, с его пренебрежением к собственным законам, как это ни абсурдно, видится многим “неказахам” гарантом того, что этот процесс будет блокирован).

Если наступит такое “завтра”, то это будет означать, что подавляющее большинство граждан страны (все “неказахи” и казахи, слабо знаю­щие язык) потеряют среду обитания. Абсолютное большинство граждан страны потеряют работу, не смогут обращаться в государственные органы для разрешения своих вопросов, не смогут получить помощь в полиции и здравоохранении, покупать продукты, заключать договоры и пр.

Конечно же, я утрирую, но делаю это с целью аргументировать необходимость скорейшего появления государственной программы, которая бы обеспечивала все – от законодательных, а не “чисто президент­ских” гарантий того, что описанного мной выше не произойдет, до обеспечения условий для изучения языка, пропаганды необходимости и выгодности его изучения, пропаганды уважения к традициям и истории страны, которую мы называем родиной.

Нужна программа, которая бы смогла методами убеждения, мотиваций (в том числе и экономических – например, карьерный рост), предоставлением возможностей растворить атавистический шовинизм и регрессивный национализм в потоке реальных инициатив, направленных на достижение результата, которым бы стал Казахстан для казахстанцев. Нужно, чтобы “неказахи” узнали историю своей страны, узнали о тех исторических и культурных ценностях, которыми богата и славна их родина. И кто, кроме казахов, сможет это сделать?

Если мы сегодня примем такую программу, то только через 4-5 лет мы получим в достаточном количестве преподавателей, способных качественно обучать языку. Через 11 лет качественного обучения казахскому языку в наших школах мы получим поколение, знающее государственный язык в объеме, обеспечивающем ему устойчивую среду обитания. А сколько времени потребуется, чтобы качественно, на уровне делопроизводства, обучить языку 10 000 000 граждан страны, не владеющих государственным языком на должном уровне?

Я второй месяц, с периодичностью три – пять часов в неделю, учу язык индивидуально, то есть не в группе, а один на один с преподавателем, что намного качественней и результативней. Преподаватель говорит, что у меня хорошо получается, но тем не менее мне потребуется не менее года, чтобы освоить беглый разговорный, и не менее двух-трех лет для того, чтобы мой казахский стал пригодным для дело­производства.

В Алматы, очень развитом мегаполисе, существует около 35 платных учебных центров, обучающих казахскому языку. Стоимость обучения в группе составляет от 50 до 100 долларов в месяц, т. е. каждому обучаемому потребуется оплатить за весь процесс не менее 2500 долларов. В группе могут обучаться до 20 человек, иначе, если учеников больше, это уже совсем не обучение.

Исходя из представления, что из 1 200 000 жителей Алматы в обучении языку нуждаются не менее 700 000 человек (исключив из числа необученных – детей (если учат в школах), стариков и пр.), то каждому учебному центру нужно взять по 1000 (!) групп из 20 человек каждая (700 000 учеников делим на
20 (состав группы) и затем на 35 (к-во учебных центров). Всего в неделе 168 часов (24 часа умножаем на 7 дней).

Если даже представить, что в учебном центре есть преподаватели казахского языка, способные и желающие качественно преподавать в круглосуточном режиме (?!!), то они смогут од­новременно, по 6 часов в не­делю, обучать не более
28 групп. Умножаем это на
35 учебных центров – 980 групп могут единовременно обучаться в Алматы. В каждой группе по 20 учеников – всего в течение трех лет смогут стать пригодными к ка­чественной жизни на казах­ском языке не более 20 000 человек!

И это при тех фантастических условиях в части жизнеспособности преподавателей, и при условии, что все эти ученики найдут для своего обучения средства.

Возможность ускорения процесса ограничена катастрофической нехваткой преподавателей, помещений и прочими причинами, относящимися к объективным. Простая арифметика показывает, что без мощнейшей государственной поддержки проблема языка так и будет оставаться в политической сфере, являясь инструментом раздора в руках антинародных правителей.

Факторов, которые нужно учесть при создании и такой программы, очень много, но это означает лишь то, что все они должны быть учтены. Мы должны понимать и давать себе отчет в том, что любой другой “ускорительный” механизм продвижения государственного языка ведет
к процессу “выживания”
из страны миллионов ее граждан, что в условиях страшнейшего дефицита населения неминуемо приведет к катастрофе.

Я совершенно согласен с Вами, что мы, “неказахи”, очень мало знаем о своей малой родине, и большинство из нас не особо стремится к тому, чтобы узнать больше. Это так, но, кроме собственной лености и прочих факторов, таких как занятость, выживаемость и т. д. – опять же – нет совершенно никакой пропаганды, нет никаких усилий государства и власти, направленных на преодоление этой ситуации.

В этом смысле, в результате антинародной политики партийного секретаря и президента Назарбаева, тогда и сейчас больше пострадала именно “неказахская” часть казахстанского народа. Казахи, претерпевая нажим шовинистской Москвы, все же имели возможность, живя на земле своих предков, в семьях с сохраненными старшим поколением традициями, оставаться казахами. В то время как “неказахи”, направленные в разное время со всех концов СССР в Казахстан не для завоевания – никого и никогда не направляли для этого – для помощи, для поднятия экономики, для развития атомной, нефтяной, химической промышленности, для других благих целей, оказались, в течение нескольких поколений, окончательно оторванными от своих исторических родин.

Мы сохранили свой язык, но ни­кто не посчитал необходимым обучить нас казахскому языку. Мы, живя без корней, не на земле своих предков, неуклонно теряем свои традиции, размываем, с уходом старшего поколения, свою культуру, но никто не сделал так, чтобы мы при этом обогащались традициями и культурой Казахстана.

К вопросу о приоритетах во внешней политике – кого выбрать в попутчики, кто ближе, кто выгоднее и пр. Наше сотрудничество с Россией имеет древние исторические корни. Кроме того, общая граница в тысячи километров, родственно-семейные приграничные территории – все это располагает к продолжению стратегического сотрудничества между нашими странами и народами.

Вместе с тем нужно стремиться к изменению подчиненности в отношениях, чего можно добиться наращивая не только, и даже не столько экономический, сколько патриотический потенциал страны. Граждане, имеющие основание гордиться своей страной, никогда не позволят ее временным правителям прогибаться и унижаться от имени народа. Сегодня диктатуре Назарбаева нужна поддержка диктатуры Путина в борьбе против прав собственного народа. Отсюда – то, что мы видим в отношениях между Казахстаном и Россией.

Наряду со стратегическим казахстано-российским партнерством нужно поддерживать отношения и с США, и с Европой, и со странами Востока, используя и создавая благоприятные для себя возможности. Выбор одного политического или экономического приоритета всегда чреват зависимостью и большими потерями при незначительных изменениях в отношениях. В то же время многовекторность хороша лишь при полноценном обеспечении каждого вектора, чего Казахстану сегодня не хватает. А без этого мы похожи на раскорячившегося во все стороны “тянитолкая”, что не только унизительно, но и опасно. Могут воспользоваться…

Мы все отчетливо понимаем, что поиски виновных в том, что мы сейчас имеем в межнациональном и языковом вопросе, могут затянуться. Тем более, что главные виновные сидят высоко и имеют возможность натравливать нас с Вами друг на друга. Кто виноват – не главное. Главное – что делать? И здесь нам нужно хорошо подумать, решить и начать. Впереди долгий путь, который мы должны пройти вместе.

---

Природа демократии

На власть нужно постоянно давить

“Способность людей устанавливать законы делает демократию возможной, а склонность людей их обходить, делает ее необходимой”

Рейнхольд НИБУР

 

Жизнь человека – самоспасатель. Надеяться не на кого. Живи, крутись, добывай на хлебушек. Все приемы хороши. Но чтобы агрессивные особи не поедали задумчивых, люди обговаривают общие правила для равных возможностей при самоспасении, чтобы у любого человека была возможность повлиять на существенные условия своей жизни.

Когда такие возможности в государстве реально есть, такие страны называют “демократическими”, о чем и у нас слышали все, но представления о том, как же это на самом деле, есть мало у кого. Говорю это к тому, что хочу на примере показать появление и в нашей стране первых эмбриональных и оттого непривычных до уродства ростков демократии. (Подозреваю, что некоторым отечественным активистам такое мое заявление не понравится, ибо в глубине души они хотели бы, чтобы демократии никогда не было и чтобы ее всегда можно было у власти требовать. А откуда у власти может быть демо­кратия?)

Разговор идет о свежей ране отечества – гибели двадцати трех шахтинских горняков в декабре прошлого года и отношении к этой трагедии общества и власти.

Напомню, что первой официальной версией причины гибели горняков было утверждение государственной комиссии, что взрыв в шахте произошел по причине воспламененного индивидуального самоспасателя, оставленного одним из погибших горняков в рабочей зоне повышенного метановыделения и придавленного гидравлической крепью.

Эта версия, унижающая профессиональное достоинство погибших и ныне работающих в карагандинских и других угольных регионах РК, возмутила общественность шахтерского края. Посыпались передачи и статьи, подвергающие сомнению такие выводы комиссии и аргументированно их критикующие. (“АРТ”, “31 канал”, “5-й канал”, “ КТК”, “Хабар”, “Наше дело”, “Новый вестник”, “Начнем с понедельника”, “Взгляд”, “Взгляд на события”, “Вечерняя Караганда”, “Авиатрек”, “Авиатрек-регион”, “Нави” и др.)

Аргументы были таковы: самоспасатель, созданный советскими инженерами специально для подобных особо опасных производств и используемый уже в течение тридцати лет на сотнях шахт СССР, не мог быть причиной взрыва по определению.

Карагандинские шахтеры, добывающие уголь в сверхсложных по мировым меркам геологических условиях залегания угля, работающие в запредельно трудных организационных постсоветских (лагерных!) условиях, но получающие запредельно низкие относительно своих физических, интеллектуальных и психических затрат заработки и сделавшие своим трудом богатейшим человеком мира постороннего иноземца, не могут никем считаться виновными в силу решаемых ими ценой собственной жизни чужих экономических и амбициозных задач.

Смущенная власть, вынужденно реагируя, дабы выкрутиться из неловкого положения, в которое сама же себя и поставила, объявила о возбуждении областной прокуратурой уголовного дела по факту смерти 23 человек. Расследование длилось три месяца, как и положено тянуться делу, спускаемому “на тормозах”.

В ходе его полиция как бы невзначай откровенничала с прессой, прощупывая мнение общественности на свои возможные решения. Так, 16 марта, еще задолго до вынесения окончательного вердикта, заместитель начальника следственного управления ГУВД Карагандинской области доверительно поделился в прессе своими убеждениями по поводу причин подземного взрыва. Он уже выдвигал две версии. Или горняки погибли от своего спасателя (самовзрывателя), или они в шахте потихоньку курили.

Через месяц, 12 апреля, следователь СУ ГУВД, капитан полиции, опять проронил про злосчастный самоспасатель, но уже добавил и про ночные смены, и про сдельно-премиальную оплату труда горняков, толкающую их на риск. “Но большой вины у руководства нет, – замечает он. – Есть одни упущения…”

Сказать, что такое заявление вызвало возмущение – это ничего не сказать. В шахтерской среде был шок. Последние “табакотрусы” - люди, проверяющие горняков перед спуском в шахту на предмет наличия у них курительных принадлежностей, были распущены еще в пятидесятые годы. Говорить о курении в шахте – это все одно, что подозревать в этом работников спичечной фабрики. Это даже не нелепость. Это оскорбительное утверждение об умственной неполноценности профессионалов-подземников.

По Караганде опять прокатилась волна возмущенных статей и передач, и прокуратура, выждав для солидности еще приличный срок, объявила скромно после майских торжеств о закрытии дела “из-за отсутствия состава преступления” ввиду “природных явлений, повлекших несчастный случай”.

Что нужно сказать про вышеуказанные заявления? Если государственная комиссия, смыслом создания которой является выяснение социально-значимых фактов нарушений законов общественного жития, могущих, а тем более реально повлекших смерть членов общества, не в состоянии выдать качественный продукт своей деятельности – зачем она нужна?

Если прокуратура – госорган наблюдения за соблюдением гражданами законности, делится с общественностью своими сырыми заготовками – в чем ее профессионализм?

Почему не привлечены к ответственности хозяева предприятия и организаторы подземных работ, которые унесли жизни горняков?

Какие такие “мелкие упущения” стали причиной трагедии?

Да и как вообще прикажете понимать – “несчастный случай, связанный с природными явлениями”?

Не оттого ли следователи заговорили мистическими категориями, ссылаясь на природные явления, что эти “явления” невозможно привлечь к ответственности?

А как же тогда письмо анонимных горняков, утверждающих о лагерных условиях труда под землей? А слова Анатолия Худолежева, по счастью оставшегося живым после взрыва и утверждающего о принуждениях пренебрегать безопасностью во имя добычи?

А горение шахты “Костенко” уже почти месяц, в которую тем не менее спускают людей для добычи?

Нет, ребята. Побывав в шахте не один десяток лет, да и как немолодой уже человек могу вас уверить, что матушка-природа не выдает людям несчастных случаев. Она все делает для них – успевай только брать.

Несчастья человеку, в данном случае шахтерам, приносят люди, которые взялись организовывать их труд, чтобы иметь на этом баснословные барыши.

Это они экономят на вентиляторах и вешают тряпки в забоях “для лучшего проветривания”.

Это они экспериментируют с технологиями добычи, пренебрегая вопросами безопасности людей.

Это они устраивают коммунистические соревнования на капиталистический карман.

Это они понуждают работать в шахте в четыре смены, прекрасно зная, что человеческий организм не создан для ночной работы.

Это они, мордуя горняков, лишают их любой возможности на протест против запредельной эксплуатации.

И все же… И все же! Как ни крути, а формулировка “взрыв от самоспасателя” под давлением общественности была со скрипом, но изменена. Хотя власть и ее прислужники продолжают напускать туману (а вернее “страшного и коварного” газу-метану, вроде статьи в “Газете.КЗ”, где опять-таки льют “крокодиловы слезы” про мужественное разгильдяйство горняков, уводя обывателя от сути происходящего на производствах республики), но изменение официальной оценки налицо.

Конечно, хотелось бы, чтобы следователь по этому делу пригласил на допрос администрацию “Темиртау Миттал Стил”, а еще лучше самого Лакшми Миттала. Чтобы все они и те, кто их “крышует” (а мы все знаем, кто это), понесли суровую кару закона.

Но… не все сразу. Учимся радоваться малому.

На власть влиять, как оказалось, можно, а значит, и регулярно нужно это делать.

Павел ШУМКИН,
Караганда